Стою за правду и за армию!

Осмотрев внимательно прекрасный алтарь, мы вышли из церкви и направились на площадь. По дороге отец Иоанн, оказавшийся притом очень веселым и остроумным собеседником, рассказал мне, что церковь выстроена на деньги, пожертвованные некоторыми русскими, которые и теперь не забывают ее, что во время обедни он постоянно провозглашает многолетие нашему Императору, царствующему дому и всему русскому народу. Вспоминал с видимым удовольствием о своем путешествии по России, о Москве, Петербурге, Киеве, Троице-Сергиевой Лавре и других святых местах на Руси, высказывал самые горячие симпатии ко всему славянскому миру и к протекторату России… И вообще проявил свой недюжинный ум, проницательность и трезвый, светлый взгляд. Незаметно подошли мы к площади. Здесь я увидел страшную суету: женщины и девушки, разостлав на земле холсты, со всех изб чуть не бегом таскали всевозможное угощение довольным казакам: пироги, лепешки, жареные гуси, утки, куры, разные фрукты, сласти и прочее – всего в страшном изобилии (очевидно, они еще ранее позаботились об этом); мужчины носили исключительно водку и вино.

Для меня и священников был приготовлен стол и скамейки. Старейшины окружили меня и просили, чтобы я разрешил наших лошадей подержать болгарам, пока казаки пообедают. Сначала я не решался на это, опасаясь, как бы турки из гор не напали на нас врасплох, и хотел даже немедленно отправить разъезд, но братушки уверили меня, что не предвидится ни малейшей опасности и что, наконец, на всех возвышенных пунктах в окрестностях стоят конные юнаки[132], которые тотчас же дадут знать об опасности условными знаками. Оказалось, что болгары уже сами организовали разумную охранительную службу, и я со своею полусотней совершенно спокойно отдыхал под охраной юных милиционеров[133], воинов-крестьян, пробуждавшихся из векового рабского состояния к самостоятельной гражданской жизни.

Усевшись за стол, я с аппетитом занялся истреблением болгарских яств, запивая их очень хорошим красным вином. Духовные отцы тоже оказались молодцами по части выпивки и закуски и ничуть не отставали от меня. Казаки, разместившись на земле, шумно и с аппетитом ели, любезничая с угощавшими их веселыми болгарками. Лошади наши оставались под присмотром болгар всех возрастов, причем на одно животное приходилось чуть ли не десять коноводов. Каждый считал за особую честь и удовольствие держать казачьего коня. Во время трапезы болгары рассказали мне, между прочим, что на их селение несколько дней тому назад нападали черкесы и башибузуки, отступавшие от Дуная, с намерением отнять у них скот, лошадей и каруцы[134].

Жители решились отчаянно защищать свое имущество: все выходы из деревни были забаррикадированы, стар, млад и даже женщины вооружились вилами, ломами, железными прутами и проч. Кто же имел ружья и ятаганы[135], вышли в поле и образовали особый отряд, действовавший активно. Черкесы и башибузуки, не ожидавшие такого энергичного сопротивления, были отбиты с уроном, а ободрившиеся болгары начали даже преследовать отступавшего неприятеля, вооружаясь оружием убитых. Стоявшие возле меня два молодых болгарина, в доказательство своей победы, показали мне две магазинки, отбитые ими у черкесов. Я похвалил храбрость братушек и сказал, что если их хорошо вооружить и обучить, то они, наверное, не уступят в мужестве русским воинам и что скоро вот, когда мы освободим их, они будут иметь свою собственную армию. Слова мои быстро облетели толпу, и она радостно начала кричать «ура». Многие упрашивали меня дать им оружия и патронов, чтобы они могли защищаться от нападения башибузуков. Я, конечно, не мог удовлетворить их желание, но посоветовал отправить депутацию к генералу Гурко в Тырнов, который, может быть, и выдаст им часть турецкого оружия.

Отдохнув, таким образом, часа полтора и изрядно подкрепившись, мы распростились, наконец, с гостеприимными и радушными жителями д. Горные Раховицы, уселись на коней и двинулись дальше. Перед выездом я предложил священнику денег за угощение себя и казаков, но он энергично отказался принимать плату, а окружавшие нас старики стали тоже его подталкивать и уговаривать не брать денег. «Ну, в таком случае, – предложил я, – примите эти монеты на вашу церковь и, когда будете молиться за нашего царя и сражающихся русских воинов, зажигайте постоянно свечи…» Священник и окружавшие его почетные жители остались, видимо, довольны моим предложением, и маленькое недоразумение окончилось обоюдным согласием.

При выступлении полусотни с площади на казаков вновь посыпались свежие цветы из группы хорошеньких юных болгарок, которые провожали нас даже за окраину селения. Прощание с жителями было самое искреннее, дружеское. Крепким рукопожатьям и теплым пожеланиям не было конца. Громкие крики провожавших нас болгар долго еще раздавались по пути нашего следования.