Стокгольмский синдром

— Зуйко, Юлька и ее мамаша помогли мне найти этот нож. И я бы мог оставить их в живых, но, — он изобразил виноватое замешательство, — они были лишними персонажами, они просто мешали мне. Их не было в моем романе, значит, их надо было вычеркнуть и из жизни.

Лицо писателя расцвело радостной улыбкой.

— Ты — психопат, Вадя! — поставил диагноз доктор.

Ухмылка писателя превратилась в оскал.

— Что-нибудь еще хочешь добавить? — надменным тоном поинтересовался он.

— Добавить? Нет, — ответил Руслан. — Ну разве что скажу в качестве эпилога, что Злата — не твой тип женщины. Вам не судьба быть вместе.

— Почему?

— Злата — солнечная девушка, а тебе нужна — лунная. Понимаешь? Лунная девушка светит отраженным светом, она любит только тех, кто любит ее. А солнечные, такие как Злата, сами источают свет, они — первоисточник, светило любви. Вот так.

— Да ты поэт, батенька! — воскликнул Вадик.

Он встал напротив Руслана, заставив смотреть его вверх, против света.

— Знаешь, в чем наша проблема, доктор? — спросил он вполне дружески. — Ты — хирург, и у тебя комплекс бога. А я — писатель, и с той же психологической загогулиной. Нам с тобой в одном сюжете тесно. А так как автор этого сюжета — я, то я его и править буду. Отредактирую. Понимаешь? Перепишу поярче диалоги, расставлю запятые и опять избавлюсь от лишнего персонажа.

В этот момент он бросился на доктора.

Инстинктивно Давлетов отпрянул назад, отмахнувшись от приближающейся опасности, а именно — руки писателя, удлиненной на десять опасных сантиметров лезвием ножа. Это был тот самый нож, которым Вадик убил Злату и который вместе с отпечатками пальцев доктора хранил в целях острастки Давлетова. И раз писатель воспользовался этим ножом, значит, с доктором собирался покончить окончательно, физически.

Руслану удалось выбить нож правой загипсованной рукой, и удар он нанес — довольно ощутимый! — по пальцам Вадима. Вадим, ойкнув, выронил нож, а Руслан, решивший в этот раз не повторять прежних ошибок, вскочил и толкнул его в грудь. Писатель отступил на шаг, но тут же бросился на доктора снова.

Несколько тычков в ребра и отменная оплеуха по правой скуле огорошили Руслана. Он проигрывал схватку, как вдруг подоспела помощь. В тот миг, когда пальцы писателя сомкнулись на горле доктора, раздался лай, громкий и злой, довольно неожиданный для хозяина такой миролюбивой собаки, как Шухер. Эрдельтерьер не был приучен защищать хозяина, его кормили и баловали только ради дружбы, поэтому Давлетов никак не ожидал собачьей подмоги.

В свою очередь, Козырев понятия не имел, что на уме у эрдельтерьера, зато клычки пса видел неоднократно, поэтому он ослабил хватку и обернулся к Шухеру. В этот момент Давлетов и огорошил его гипсом по темени с левой стороны.

Писатель откатился в сторону, но быстро поднялся. Руслан тем временем пытался отдышаться и переждать приступ головокружения, грозящий обмороком.

Шухер смолк, он не собирался вступать в драку, однако Козырев, не желая оставлять угрозу в своем тылу, ударил его ногой в бок. Заодно Вадику удалось поднять с земли свой нож. Не подумал он только о том, что реакция животного всегда лучше человеческой. Едва ботинок писателя коснулся курчавой шерсти, Шухер погрузил свои острые зубы в его лодыжку. Еще через миг человек и собака сцепились в клубок.

Руслан едва успел подбежать к ним, как Шухер завизжал и обмяк. Козырев отбросил его тело, еще живое, с блестящими глазами, скулящее и сжимающееся от боли.

Не рассуждая, доктор двинулся к своей собаке. Остановил его мощный удар в солнечное сплетение. Потом еще и еще. Руслан упал, в глазах потемнело. На некоторое время сознание его смешалось, а писатель уже схватил его за шею и, приставив нож к горлу, поволок к теплице.

Там он бросил Давлетова на пол лицом вниз, ловко связал его руки за спиной куском бечевки, которую вытащил из своего объемного кармана.

Руслан уже пришел в себя. Теперь он удивлялся целенаправленной деятельности своего бывшего друга и жалел о «Байкере», валявшемся на утоптанной земле возле веранды домика. И он слышал плач своего раненого друга, доносящийся от веранды. Погибать было нельзя.

— Я тебя немного надул, когда сказал, что ты мой персонаж и бояться тебе нечего. — Писатель говорил будто бы сам с собой. — Ты — предатель дважды. Во-первых, стал на сторону Златки, а во-вторых, сдал меня в полицию. А в детективе зло должно быть наказано.

— Вадик, прекрати! — прошептал Руслан. Ему было трудно говорить из-за духоты и головокружения. Он сконцентрировался, собрал все свои силы, волю, желание жить, приплюсовал несбывшееся: должность заведующего отделением и новую машину. Разозлился на себя, обругал мысленно.

Козырев не обращал на него ни малейшего внимания. Доктор был исключен из списка действующих лиц, не имело смысла слушать его и даже смотреть в его сторону.