Стокгольмское дело

Фаза, ноль, земля, три фазы, ноль, земля, гибкие гофрированные шланги с пучками проводов, ответвительные коробки, сотни и тысячи монтажных колпачков, автоматические предохранители – двадцать пять ампер, шестнадцать, десять… не перепутать, эта колодка на шестнадцать, эта на десять… Его запас слов в электротехнике рос как на дрожжах; пожалуй, в лексиконе уже больше токопроводящих словечек, чем названий наркоты, которыми он любил щегольнуть. Непривычное чувство: иногда кажется, что работа значит для него больше, чем все остальное в жизни. И самое удивительное – это его не раздражает. Беспокоит только звук перфоратора: странным образом напоминает о событии полтора года назад, когда рядом с ним разорвалась бомба… Его отбросило к стене. Осколки ударили в живот, в грудь и руки, которыми он рефлекторно закрыл лицо. Неделя в интенсивке и месяц в больнице. Мать и Тедди приходили каждый день. А Паулина – нет. Не приходила. Она его, наверное, бросила. И ладно – если так, то и она ему не нужна. Невелика потеря.

Георг включил мощный строительный обогреватель и, как всегда, поставил на пол старый пыльный транзистор. Всегда одна и та же частота: «Микс Мегаполь». Сегодня – Биби Рекса с ее бесконечно повторяющимися рефренами. Но ничего, терпимо. И работа, кажется, идет в том же ритме.

Георг убавил громкость.

– А знаешь ли ты, Нико, что на следующей неделе кончаются твои тысяча шестьсот часов практики?

– Что, правда?

– Правда, правда. Ты здорово работал, Нико, и я помогу тебе получить сертификат электрика. Ученичество кончилось. Центральная комиссия гильдии электриков наверняка утвердит. Считай, ты теперь электрик с дипломом. Что скажешь?

Георг хохотнул, и физиономия забавно сморщилась. Вылитый резиновый ежик, опять подумал Никола и засмеялся в ответ. Даже подпрыгнуть захотелось: электрик с дипломом! Настоящая, серьезная работа, настоящая зарплата!

Кто бы мог подумать полтора года назад! Он лежал в интенсивке, а мать, Линда, причитала: опять ты вступил на дурную дорожку, опять связался с бандитами. Кто бы мог подумать… жизнь налаживается. Налаживается всерьез. По-настоящему.

И все им гордятся. Это приятно. Тедди, который помог ему снять квартиру, похлопывает по плечу: молодец, Нико, не то что я в твоем возрасте. А дед пытается затащить его в церковь, но не обижается, когда Никола отказывался.

– Придет, придет и твое время, – говорит он. – Но ты все равно умница, мое мало злато. Бабушка, будь она жива, плакала бы от счастья.

И совсем уж неожиданно: позвонил директор Спиллерсбуды, подростковой тюрьмы, где Никола провел целый год. Поздравил: дескать, не каждому удается встать на правильный путь.

Будто он открыл три клетки по миллиону в скретч-лотерее.

Но больше всех радовалась мать. Линда.

– И знаешь, что самое прекрасное? – спросила она. Как-то весной они пошли прогуляться вдоль канала. Птицы горланили как сумасшедшие, а на дорожках лежали собачьи кучки. Никола похвалился отметками – тогда он еще ходил в Конвукс[7].

– Что я порвал с моей прошлой жизнью? – подсказал Никола.

– Даже не это… Самое прекрасное, что человек может измениться… Я просто с ума сходила… и когда ты сидел в Спиллерсбуде, и когда тебя арестовали, и после этого взрыва… Но теперь я убеждена. Человек, если он настоящий, способен изменить свою жизнь.

Линда опять начала злоупотреблять солярием. Ровный искусственный загар, темные очки «Рэй-Бен» закрывают пол-лица… глаз не видно, но и не надо: по дрожащему голосу Никола и так понял, что у нее выступили слезы.

– Знаешь, Никола… тебе уже не нужно стараться кем-то стать. Статус, уважение, все такое… Ты уже все это заслужил. Ты стал настоящим парнем.

Они остановились у скамейки. Никола посмотрел на мать. Обтягивающая флисовая гудини-курточка, прогулочные мешковатые брюки. Не особенно подходят к загару и фасонным очкам. Тело – типичная шведка-поклонница-свежего-воздуха. Лицо… осторожно, милф в городе! А, вычеркнем последнее – она все же его мать.

Земля у скамейки усеяна мелкой черно-серой шелухой. Альбузур – семечки подсолнечника. Никола обожал семечки. Но не он один – кто-то долго сидел на этой лавке, грыз семечки и философствовал.

Никола присел, Линда устроилась рядом.

– На следующей неделе экзамен по шведскому. Надо написать сочинение.

– И о чем ты пишешь?

– «Граф Монте-Кристо». Ты читала?

– Нет.

– Дедушкина любимая книга.

– Могу себе представить. Он всегда много читал. Не волнуйся, все будет хорошо.

Дед и вправду книжник. Книжник из Белграда. Он научил Николу читать, когда ему и шести не было. Сидел у его кроватки и подсовывал разные книги. «Остров сокровищ», «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров»…

Так он, наверное, воспитывал и Тедди. Тедди, легенда криминального мира южного Стокгольма, в детстве читал запоем… И как это увязать?

Шамон припарковал свою шикарную седьмую