Стоход

Переодевшись в сухие штаны и обувшись в сапоги, учитель почувствовал себя другим человеком, бодрым, сильным. Он шел, внимательно присматриваясь к жизни леса. На одной полянке, возле березнячка, увидел диких коз. Они беззаботно паслись: никто их здесь не пугал. В этом лесу было запрещено не только охотиться, но даже появляться мужикам-лапотникам. В другом месте дорогу перебежал лось, преследуемый волком. Увидев человека, волк оставил свою жертву и нырнул в чащу.

Бор становился все гуще, а воздух суше и приятней. Пряный запах земляники и теплого меда носился над полянами, усеянными цветами и густой сочной травой, которую никогда не трогала коса. Это были места прогулок панской семьи, и портить траву здесь не разрешалось, так же как и собирать ягоды.

«Совсем другой мир, — подумал учитель. — А ведь можно было бы все болото превратить в такие же леса и луга и распрощаться с постолами да вонючими онучами».

От поляны по лесу шла просека, на которой стояло несколько стожков свежего сена. Он догадался, что это для приманки диких коз и лосей на потеху панам. Догадка подтвердилась: в конце просеки белела высокая каменная вилла графа Жестовского. На середине поляны стоял незаконченный стожок. А в конце ее, у самой опушки леса, — воз сена. Вдруг расстояние между возом и стожком начало заметно сокращаться. Раскачиваясь и вздрагивая, зеленый воз быстро катился по траве. Может, показалось?

Нет, воз двигался. Лишь подойдя совсем близко, учитель заметил мелькавшие под возом ноги, аккуратно обмотанные белыми полотняными онучами и обутые в постолы. Впрягшись вместо лошади, человек быстро шел, прикрытый нависшим сеном.

— Боже помогай! — нарочито громко сказал учитель.

Ответа не последовало. Но воз остановился, оглобли упали, и из-под зеленой шапки сена выглянул здоровенный, раскрасневшийся мужик лет тридцати. Телосложением он напоминал старого горбатого лося: весь вырос в спину и плечи, а ноги в белых домотканых штанах — крепкие, длинные. На разгоряченном крупном лице — широкая, счастливая улыбка.

Учитель понял, что человек этот радуется буйной неукротимой силе, играющей в его могучих руках. А руки у него большие, тяжелые. Пальцы толстые, узловатые и черные, точно болотные корневища.

— Да вы что ж это, сами тянули воз? — спросил учитель, удивленно глядя на силача.

Крестьянин улыбнулся еще самодовольнее и ответил:

— Алэ.

— А лошадь заболела?

— Чому?

— Так чего ж вы сами тянете такой тяжелый воз? Коня жалеете?

— Алэ.

— Коня жалеете? — учитель недоуменно пожал плечами.

— Вин так крэпко пасеться… — Мужик, прищурив глаза, посмотрел на опушку, где пасся сытый гнедой конь.

— Конь-то собственный?

— Чому? Хозяйский.

— А сено для кого?

Крестьянин отер лицо тыльной стороной ладони и не спеша почесал в затылке. Он, видно, никак не мог подобрать нужное слово и вот искал его, ероша тяжелые русые кудри, в которых запуталось несколько зеленых травинок и голубой цветочек величиной с дождевую каплю. Наконец слово было найдено.

— Кому сено? Та кому ж, звирам.

— Лосям да сернам?

— Алэ.

— Что ж, и серны нужны. Панам забава… — согласился учитель.

Лицо крестьянина вдруг помрачнело, словно на него упала тень от тучки, закрывшей солнце. Сощурившись, будто сам себе, сказал:

— Та вжэ хай лучше зверями забавляются, чем людьми. — Но тут же спохватился. — А вы до самого пана?

— Да, к графу.

— Ну, то прямо. От по той стэжци, мимо стожков. — Указав тропинку, повернулся к возу.

Но учителю не хотелось уходить, и он спросил мужика, где тот живет.

— А вы хто ж будете?

— Учитель из Морочны.

Мужик еще сильнее сощурил свои маленькие и черные, как паслен, глаза.

— У-у-чи-тель? — переспросил он. И тут же охотно пояснил, что он батрак Рындина, управляющего имением. И уже полушепотом добавил, что после одного случая хозяин запретил ему разговаривать с незнакомыми людьми.

— Тогда я пойду, чтобы вам не было неприятности.

— Чому? Не бойтесь. За вас совсём ничего не будет. — Узнав, что имеет дело с учителем, батрак начал стараться говорить по-городскому.

— Почему вы думаете, что за меня ничего не будет?

— Про вас и люди, и паны хорошо говорят.

— Ну, паны долго хвалить не будут, — усмехнулся учитель. — А вас как зовут?

— Антоном меня зовут. Был хлопцем, то и фамилия была. Миссюра моя фамилия. А зараз Антон — тай усе. А то еще Мараканом прозывают…

— Так это вы тот самый Антон, который цепом убил дикого кабана?

— Алэ, — Антон улыбнулся той же счастливой улыбкой, которой встретил учителя. — Крэпко я его…

Александр Федорович с интересом смотрел на странную фигуру этого человека. Он вспоминал рассказы морочан о том, что Антон весь изувечен и видит совсем плохо, но силы у него на пятерых.

— Не знаю, Антон, откуда вы берете такую силу. Но растрачиваете ее немилосердно.

Антон удивленно пожал плечами.

— А куда ж девать ее? На то она и сила, чтоб крэпко работу делать.

— Да, работу вы любите. Пан, наверно, доволен.