Стоход

«А что, если схватить винтовку одной рукой за штык, а другой за ствол да рвануть из рук? Если сделать это неожиданно, можно и отнять…» Оляна оглянулась, посмотрела на дом, где решилась ее судьба. Во дворе на бревнах сидели полицейские, играли в карты… «Эти заметят, пристрелят, добежать не успеешь до лесочка. А если сразу, как кончится плетень? И потом пригнуться да огородами?..»

— Чего оглядываешься? — громко сказал полицейский. — Соскучилась? — И вдруг шепотом: — Слухай, баба, а если я тебя отпущу, заступишься за меня перед партизанами?

— Не знаю я никаких партизан! — огрызнулась Оляна, считая, что полицай выпытывает.

— Да ты меня не бойся. Я правду говорю, — продолжал свое полицай. — Все одно я уйду в лес, но хотелось сперва что-то доброе сделать, чтоб партизаны не расстреляли.

Плетень кончился, и возле «Хвоинок» показалась свежая кучка земли.

«Это моя могила!» — догадалась Оляна.

Желтая кучка быстро приближалась. Уже видна стала и яма, вырытая в двух-трех метрах от большой одинокой сосны, высоко поднимающей макушку над молодым, но густым ельничком.

«Вот тут броситься в ельник!»

И вдруг за сосной Оляна увидела человека. Вздрогнула, обомлела: «Теперь поздно. От одного можно было бежать, а от двоих…»

Посмотрела на человека пристально, враждебно и узнала старого бобыля Устыма. Он стоял опершись подбородком на лопату, которой только что выкопал яму. Это был одинокий, всеми в селе забытый человек. Многие считали его даже придурковатым, больше всего за то, что жил на кладбище и кормился только тем, что копал могилы.

Вглядевшись внимательно, Оляна вдруг заметила на его землистых, почти черных щеках слезы.

Оляна шла, держась поближе к старику: у него лопата, черенок толстый и, видать, тяжелый…

Теперь эта новая, увесистая лопата заслонила весь свет. Оляна еще не знала, как можно ею спастись. Но лопата влекла ее, как утопающего влечет внезапно вынырнувшее из воды бревно. Теперь для Оляны существовал только один, самый необходимый предмет — большая сверкающая острием, огромная лопата деда Устыма.

Оляна неестественно весело поздоровалась с дедом Устымом. Тот молча кивнул.

Полицейский угрюмо буркнул:

— Уходи, дед! После обеда еще одного приведу, тогда и зако…

Он не договорил: обеими руками ухватившись за дуло винтовки, Оляна дернула вниз. Полицейский упал грудью на воткнувшуюся штыком в землю винтовку. Раздался выстрел.

Оляна метнулась к Устыму, намереваясь выхватить лопату и оглушить ею полицая по голове. А пока тот придет в себя, бежать.

Но могильщика на месте не оказалось. Оляна растерянно глянула назад. Конвоир уже встал и готов был повернуть винтовку на нее. Оляна, еще не зная, что она сможет сделать, бросилась снова к полицаю. И в это время в воздухе сверкнула лопата. Полицай упал с рассеченной головой. Оляна вскрикнула от неожиданности.

— Чего стоишь! — крикнул дед Устым. — В лес!

— А вы? Вас же…

— Я! Кому я нужен! Мне одинаково, на каком свете жить, на этом чи на том…

Вбежав в ельничек, Оляна оглянулась. Дед еще закуривал.

— Убегайте ж и вы! — крикнула она. — В комендатуре уже заметили.

Старик прикурил, потарахтел спичечным коробком, проверяя, много ли осталось спичек, и, положив лопату на плечо, пошел следом. Однако в ельничке остановился, воткнул лопату в землю и, сказав Оляне, чтоб забрала лопату, вернулся к яме — за винтовкой.

Перебегая болотце, отделявшее ельничек от большого смешанного леса, Оляна еще раз оглянулась. За нею широким шагом, но спокойно шел дед с винтовкой на плече.

А в селе уже поднялась беспорядочная стрельба, послышались свистки полицейских, ругань.

— Ты беги, беги! Пробирайся на протоку. Там у меня лодка. Беги! — повелительно сказал старик и прибавил шагу.

Из окна кабинета Савка увидел, что произошло в «Хвоинках», и поднял на ноги всю полицию. Вскочив на коня, он первым поскакал догонять беглянку. Догнать ее он должен, даже если это будет стоить ему жизни. Она разрушила все его планы. Она отдала его на растерзание шефу! Ведь на расстрел ее вел полицай, привезенный из другого района и специально проинструктированный. Этот вахлак должен был сразу же, как войдут в лесок, предложить Оляне совместный побег и таким образом пробраться в лагерь Миссюры. Это был тот самый план, на осуществление которого Сюсько просил две недели. Но все дело испортил этот дурак — могильщик. Нахлестывая коня, Савка ругал себя за то, что не предусмотрел случая с могильщиком, но больше всего клял разиню полицая.

Оляна уже подбежала к речке, когда позади услышала топот коня, ломившегося сквозь чащобу. Она рванулась изо всех сил. Но тяжелый топот неумолимо приближался. И когда Оляна одной ногой уже стояла в лодке, ее опрокинуло, оглушило…