Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Словесные пишу я фрески
На белой кладбища стене,
Как лаврик пишет арабески
Серебряные в летнем сне.

Пишу, пишу, зачем – не знаю,

Как Млечный Путь, что в синеве
Кружится на дороге к раю
По голубой небес канве.

Что можно знать помимо Смерти,

Что жнет серебряным серпом? –
Что скоро будешь в душеверти
Кружиться легким комаром?

Кичатся лишь одни сороки

Своим познанием из книг,
Но скоро истекают сроки:
Познанье всякое на миг.

Слова поэту только кратки,

И тешится он, как дитя,
Когда творит, рождает сказки,
Как звездные миры, шутя.
26 марта 1953

СТИХОТВОРЕНИЯ 1916–1929; 1941–1953 (Рим, 1959)

ЭЛЕГИЯ

Распятья – все деревья леса,
Голгофы – мертвые холмы.
Орудий жерла правят мессы,
Поют священные псалмы.
Широкобрюхие мортиры,
Тая в зрачках багровых месть,
Гнусавят откровенье мира,
Святого искупленья весть.
И тают серые бригады,
Как стебли восковых свечей,
И рвут колючие преграды
Тела озлобленных людей.
И перед смертью, примиренья
Слова понятней беднякам,
И жаждут души отпущенья
Неотпускаемым грехам.
И жаждут теплого участья
На дне мучительных траншей,
Религиозного причастья
И ласки дальних матерей.
Вот обагренные шинели
Обрубки раздробленных рук
Из подземельной колыбели
Подъемлют к иереям вдруг.
И пехотинцы, и зуавы,
Еврей, латинянин, индус –
Все тянут красные суставы
За хлебом духа в Эммаус.
А пастыри в железных касках
Их отпускают в дальний путь,
Баюкая священной сказкой,
Чтоб легче было им уснуть.
Кто разберет на страшном поле,
Какому Богу кто служил?
И Бог один тут поневоле
На дне чудовищных могил.
Еврей внимает песне ксендза
И шепчет: Борух Адонай!
Арабу обещает бонза
Пророка заповедный рай.
И пулею сраженный раввин
Серебряный наперсный крест
Дает тому, кто пел: Коль славен
Господь среди нездешних мест!
И посылает неприятель
На павших злобную шрапнель,
И меж обугленных распятий –
Для всех открыта колыбель!
1916

ПСАЛОМ

Я вдохновенная псалтырь
Твоя, непостижимый Зодчий,
Я псалмопевец­богатырь,
Словами побеждавший ночи,
Я звезд несметных поводырь
И скорбного творенья врач,
Я первосозданного ширь
И неудавшегося плач.
Я утешаю звуком лир
Мятеж недокрыливших стай, –
Я – всё, я – весь безмерный мир,
Я – преисподняя и рай!
Но я – ничто, гнилой аир,
Ничтожный атом естества,
Кометой выжженный пустырь.
И только волей Божества,
Твоею волей монастырь
Поднялся каменный, Отец,
И в нем я – скорбная псалтырь,
И в нем я – радости певец!
1917

ОБЛАК СВЕТЛЫЙ