Столетняя война

Перемирием в Лелингене и встречей королей в Кале завершился первый этап Столетней войны. Прерываемый долгими, плохо соблюдавшимися перемириями и даже одним очень непрочным миром, этот конфликт со всей своей свитой бедствий, скорбей и опустошений уже затянулся на шестьдесят лет по единственной причине — Валуа и Плантагенеты так и не смогли прийти к единому мнению относительно Аквитании. Таким образом, эта война по своим причинам, течению, целям оставалась по сути феодальной. Пусть Эдуард III, по рождению, воспитанию и вкусам французский принц, мечтал надеть корону Франции, став правителем обоих королевств, — к своему осуществлению эта мечта не была близка никогда, даже после самых блестящих его побед. А если бы он и добился успеха, то, вероятно, по завещанию разделил бы эти королевства, отдав Францию одному из младших сыновей. После этого обе страны продолжали бы существовать раздельно под властью родственных династий, как это уже было при Людовике Святом и Генрихе III — свояках или при Филиппе Красивом и Эдуарде II, второй из которых был зятем первого. Но в реальности завоеватель не загадывал так далеко. Опираясь на Аквитанию, где гасконский партикуляризм традиционно оставался враждебным французскому королю, он добивался восстановления бывшей империи Плантагенетов, расширив ее до Луары, а то и до нормандских берегов. Но, чтобы избежать повторения прежних ошибок, чтобы окончательно устранить угрозу грабительской конфискации, он требовал, чтобы его континентальные владения оставались полностью суверенными и не предполагали с его стороны никаких вассальных обязанностей.

В этом смысле можно сказать, что он добился и раздробления Французского королевства. Но завоевания Плантагенета — это еще не завоевания Англии. Кроме появления нескольких высоких сановников из-за Ла-Манша, кстати, не слишком почитаемых населением, в жизни провинций, вышедших из ленной зависимости от Валуа, ничего не изменилось: они остались французскими по языку и по форме управления и сохранили собственные институты. Исключение составлял только Кале. Там по военным и экономическим соображениям был применен более суровый подход. Занятый сильным английским гарнизоном, этот город, став эмпорием шерсти, был и заселен английскими горожанами. Должность «мэра этапа» обычно исполнял богатый лондонский купец. Во всех остальных местах Плантагенеты правили как французские принцы, при помощи французских чиновников, следуя местным традициям и не ущемляя их.