Столетняя война. Том II. Испытание огнем (ЛП)

Когда-то принц умел разрешать подобные противоречия. Он ловко делал подарки и давал займы потенциальным врагам. Он льстил им своей дружбой и жизнью при дворе и членством в Совете. Но политические маневры никогда не были его сильной стороной. Его способность привлекать людей своим обаянием ослабла после испанской кампании, а его природная щедрость была подавлена финансовыми трудностями. Гасконские дворяне, посещавшие его двор, жаловались, что их принимали не как прежде радушно и даже холодно. Эти изменения в манерах принца усугублялись его болезнью. Как и большая часть его армии, он пострадал от летней жары на кастильской равнине и вернулся с изнуряющей болезнью, возможно, малярией, от которой ему предстояло страдать до конца жизни. Периодически накатывали приступы слабости, и он подолгу лежал в постели. Ухудшение здоровья принца, а также его недовольство и разочарование, когда плоды победы при Нахере растаяли на глазах, повлияли не только на его участие в делах герцогства, но и на его нрав и рассудительность. Он стал нетерпим к оппозиции. У нас есть только рассказ Арманьяка о его отношениях с принцем, который, несомненно, окрашен горечью от оскорбления и является скорее частью антианглийской пропаганды, но в целом заслуживает доверия. Согласно версии графа, Арманьяк послал к принцу двух своих рыцарей с просьбой освободить его от уплаты фуажа. Посланники объяснили принцу финансовые трудности своего господина и заявили, что графы Арманьяк были свободными людьми, которые никогда не были обязаны платить налоги королям Франции или Англии. Принц мог бы отнестись к этому как к началу трудного торга, а не как к оскорблению его власти. Но его ответ был крайне нетерпимым: он получит деньги от графа не смотря на его возражения или уничтожит его настолько, что его семья никогда больше не будет владеть ни одним клочком земли в Аквитании[937].

* * *

В начале 1368 года, когда начался конфликт принца с графом Арманьяком, англо-французские отношения находились в состоянии застойного спокойствия. Из лицемерных заявлений о взаимном уважении, последовавших за воцарением Карла V, ничего не вышло. Выкуп за Иоанна II все еще выплачивался, с опозданием и в небольших размерах. Эдуард III проявлял мало интереса к разрешению мелких территориальных споров, которые послужили поводом для отсрочки отказа от суверенитета над территориями юго-запада. Два спорных вопроса, касающихся владения Бельвиль и некоторых незначительных фьефов, принадлежавших графствам Понтье и Монтрей, были переданы в совместные комиссии юристов, работа которых быстро погрязла в бесконечных прелиминариях и административной путанице. Любопытная летаргия охватила английскую политику. На одно важное заседание англичане даже не потрудились явиться. Трудно отделаться от мысли, что Эдуард III не хотел выполнять мирный договор, предпочитая держать свои претензии на французскую корону в резерве на случай, если они снова станут полезными[938].