Столетняя война. Том II. Испытание огнем (ЛП)

Щедрость была добродетелью королей, и Иоанн II, конечно, не был первым королем Франции, который открыто раздавал щедроты своим верным слугам и друзьям. Но, вероятно, верно и то, что он делал это в более безрассудных масштабах, чем его непосредственные предшественники. Когда спустя годы его финансовые чиновники были обвинены в этом своими врагами, они не стали отрицать этого. Их оправдания заключались в том, что они были не в состоянии предотвратить это. Когда они призывали к экономии, король игнорировал их. Когда они интересовались о цели конкретных выплат, он настаивал. Наша вина, говорили они, заключается в природной щедрости Иоанна II. Но за этой щедростью слуги Иоанна II могли видеть его постоянную неуверенность в себе, его сильное желание быть уверенным в окружающих, когда за пределами близкого круга людей были другие, которые ненавидели или презирали его. "Он никогда не мог заставить себя сказать нет из-за опасности, которой он подвергался из-за войны"[125]. Можно лишь добавить, что на фоне огромных финансовых проблем французского правительства в 1350-х годах, пожалования короля своим ближним были сравнительно незначительными тратами. Реальные обвинения против них всегда носили политический характер и исходили в основном от тех, кто остался в стороне от королевских щедрот. Правительства XIV века зависели от хрупкого баланса покровительства короля и лояльности ему, который слишком легко разрушался от таких близких дружеских отношений, и люди быстро теряли доверие к правителю, которого, по их мнению, контролировали другие в их собственных интересах.

Поначалу воцарение Иоанна II принесло оптимизм, свойственный для начала любого нового царствования, и даже экстравагантность нового короля казалась преимуществом. После коронации в Реймсе, 17 октября 1350 года он официально въехал в Париж в окружении герцогов, графов и принцев своего королевства и двинулся к Нотр-Дам по улицам, украшенным серпантином и заполненным толпами горожан, одетых в цвета своих ремесленных цехов[126]. Иоанн II должен был стать парижским королем, каким не был ни один из его предшественников в течение полувека. Филипп VI недолюбливал свою столицу, он предпочитал личные поместья и охотничьи домики в Иль-де-Франс, а когда официальные дела требовали его присутствия в Париже, он занимался ими, насколько мог, в спокойном Венсене. Но своими резиденциями Иоанн II выбрал Нельский отель, ветхий особняке XIII века на левом берегу Сены, а также в королевские апартаменты в садах острова Сите, где он был более доступен для своих подданных, а также более уязвим для их гнева. После унылых нравов двора Филиппа VI новое правление принесло все те вольные траты, которые были характерны для аристократической жизни после Черной смерти: пышные пиры и грандиозные празднества; громкая музыка и танцы; вычурная вежливость и шумное гостеприимство; демонстрация статуса и богатства в модных костюмах ярких цветов, украшенных драгоценностями настолько чрезмерно, что император Карл IV, выросший во Франции, однажды публично упрекнул наследника короля за его "помпезные одежды"[127].

Первый инцидент, омрачивший начавшееся правление Иоанна II, произошел всего через месяц после въезда короля в Париж, 16 ноября 1350 года. Рауль де Бриенн, граф д'Э и коннетабль Франции, который недавно прибыл по условному освобождению из Англии, чтобы собрать деньги на выкуп, был арестован по приказу короля и осужден за "великую и злую измену". На следующее утро он был казнен на рассвете во дворе Нельского отеля. Несмотря на то, что улики против него были, как говорят, ошеломляющими, а граф полностью признал свою вину, его преступление так и не было обнародовано. Официальное молчание способствовало появлению диких и грязных слухов. Настоящее объяснение этого дела появилось лишь восемнадцать месяцев спустя в ходе резкого обмена мнениями при авиньонском дворе между послами Англии и Франции. Эдуард III потребовал за коннетабля огромный выкуп, предположительно 80.000 золотых экю. После пяти лет плена, не имея возможности собрать такую сумму из собственных средств, Рауля уговорили передать английскому королю графство и замок Гин (которыми он владел) в качестве компенсации. Гин находился в центре зоны военных действий на границе с Кале. Это была показательная сделка. Для коннетабля Гин значил очень мало, но для Эдуарда III это были ворота в Пикардию и Артуа. Продажа Гина для Рауля была простой сделкой с недвижимостью, древним аристократическим правом, соответствующим характеру войны, которая превратила пленных в товар для своих пленителей. Но юристы французского короля думали иначе. Они считали, что Рауль не должен был так поступать, поскольку имел более высокие обязательства перед короной, и Иоанн II счел его предателем[128].