Столетняя война. Том IV. Проклятые короли

В приходах Сен-Жак-ла-Бушери и Сент-Оппортюн, к северу от Шатле, и на многолюдных улицах вокруг рынка Ле-Аль стояли дома банкиров, поставщиков, торговцев и ремесленников, которые снабжали этих высокопоставленных особ и процветали благодаря их крупным тратам. За один год, 1400, герцог Бургундский потратил на украшения почти 40.000 ливров. В следующем году королева потратила вдвое больше на золотые ткани, шелка, меха, драгоценности, вышивку и различные головные уборы для себя и своей дочери. Герцог Беррийский наполнил свои многочисленные дворцы сокровищами и диковинками. На драгоценности, которые королевские принцы традиционно дарили друг другу на каждый Новый год, уходили десятки тысяч ливров. Немногочисленные сохранившиеся экспонаты раскрывают дух эпохи лучше, чем любые выцветшие списки счетов и описей. Знаменитый скульптурный ансамбль "Золотой конь" из Альтэттинга, тонко детализированные скульптуры из золота и серебра, инкрустированные сапфирами, рубинами и жемчугом, изображающие Карла VI, стоящего на коленях перед Богородицей и Младенцем, в то время как конюх держит его коня внизу, является, возможно, самым замечательным памятником эпохи поистине королевской щедрости. Подаренный королевой своему мужу в 1404 году, он сохранился в немецкой церкви, поскольку через год был заложен герцогу Баварскому в качестве обеспечения кредита, который так и не был погашен. Подобные произведения не давали покоя парижским торговцам роскошью и приносили целые состояния мастерским и посредникам, которые их поставляли. Жильбер де Мец называет имена Гийома Сангена и банкира из Лукки, Дино Рапонди, кредитора герцогов Бургундии, Симона и Бюро де Даммартена, поставщиков королевы и Орлеанского дома. Другие представители элиты буржуазии Парижа выполняли те же функции для герцогов Беррийского, Анжуйского, графов Алансонского и Арманьяка. Некоторые из этих поставщиков вели жизнь почти такую же роскошную, как и принцы, которым они служили. Они покровительствовали поэтам, художникам, музыкантам, кулинарам. Их часовни были украшены витражами и золотыми сосудами, в них проповедовали знаменитые священнослужители. Их дома были обставлены хорошей мебелью, столы уставлены изысканными блюдами и отличной едой, а кровати устланы толстыми мехами. "Это вещи, — писал своей молодой жене обеспеченный горожанин, известный как Парижский домохозяин, — которые вызывают у мужчины желание вернуться домой, увидеть свою жену и отгородиться от внешнего мира"[13].

Огромное население Парижа традиционно рассматривалось как источник силы. "Чем более многолюдной будет наша столица, — провозгласил Карл VI в 1392 году, — тем больше ее слава будет способствовать нашей славе, нашему величию и нашему суверенитету". Во времена мира и процветания это, несомненно, было правдой. Но плотная людская масса французской столицы также была податливой для внутренних и внешних врагов, и этот фактор приобретал все большее значение в наступающее время политической нестабильности и гражданской войны. Контрасты богатства и бедности, экстремальные даже по меркам эпохи, были давним источником волнений и беспорядков. Экономика Парижа состояла из мелких мастерских, ремесленников и лавочников. Сложное регулирование розничной торговли в сочетании с высокими затратами на перевозку и распределение товаров делали его исключительно дорогим городом для жизни. Сравнительно жесткий и регулируемый рынок труда предлагал хорошие зарплаты меньшинству, имевшему надежную работу или необходимые навыки, но неустойчивые ставки оплаты и высокий уровень безработицы для большой массы подмастерьев и рабочих. Ситуация усугублялась потоком мигрантов, бегущих в город от нищеты и отсутствия безопасности в сельской местности. Те, кто обладал профессиональными навыками, наталкивались на мощные барьеры, с помощью которых состоявшиеся торговцы защищали свои привилегии и монополии от чужаков: привязка к месту жительства, жесткие ограничения на количество мастеров, минимальные сроки обучения, строгий контроль качества. Большинство мигрантов, не имевших никаких навыков или не представлявших реальной ценности, искали работу за прожиточный минимум или еще ниже. Более удачливые из этих несчастных находили работу в качестве домашней прислуги или подсобных рабочих в строительном и транспортном бизнесе, а также жилье на чердаках, которые парижские торговцы традиционно отводили своим прислужникам или сдавали "бедным рабочим". Но многие в итоге становились бродягами, нищими, мелкими преступниками или проститутками. Днем они проводили время в примерно 4.000 тавернах и питейных заведениях города. Ночью они спали в подвалах или предместьях, или же устраивались на баржах, пришвартованных в Сене. Данные Жильбера де Меца о 80.000 нищих были, конечно, преувеличены, но они отражали широко распространенное мнение о том, что город был переполнен ими. В течение долгого правления Карла VI эти проблемы вызывали растущее недовольство среди бедных и молодых людей[14].