Столетняя война за нефть

Когда в начале 1990-х годов прекратил свое существование Советский Союз, в разных уголках мира зародились надежды, что мир вскоре увидит новую эпоху мира и процветания. Следующее десятилетие принесло, мягко говоря, разочарование. Геополитика и Холодная война отнюдь не закончились, просто сменились декорации. В качестве единственной оставшейся супердержавы Вашингтон принялся возводить свой Новый Мировой Порядок, хотя этот термин, использованный в ежегодном обращении президента к нации в 1991 году, подвергся критике и был быстро оставлен Джорджем Бушем. Слишком много вопросов возникло о том, чей это порядок, и какие его главные цели.

Годы, прошедшие от окончания Холодной войны в конце 1980-х годов до начала новой «войны с терроризмом» в начале нового тысячелетия, были какими угодно, только не мирными и стабильными. Геополитический фокус в Вашингтоне сместился от Советского Союза как «Империи зла» при Рональде Рейгане к «Оси зла» младшего Джорджа Буша, той нечеткой области, которая удобно охватывала Евразию от Ирака и Ирана до Северной Кореи. То, что оставалось невысказанным при таком смещении терминов, было той самой тонкой красной нитью американской геополитики, которая стояла за самыми значительными мировыми событиями. Нефть и доллар играли в этом переходе решающую роль.

В некоммунистическом мире американское доминирование эпохи Холодной войны основывалось на ощутимой глобальной угрозе советской и, возможно, китайской коммунистической агрессии. Как хорошо понимал Вашингтон, с исчезновением этой угрозы в конце 1980-х руки его главных военных союзников оказались развязаны. Союзники становились потенциальными соперниками. Япония и Восточная Азия, а также Европейский Союз становились главными экономическими вызовами американской гегемонии. Именно это экономическое соперничество после 1990 года сместилось в фокус геополитики США.

Вооруженная проповедями свободных рыночных реформ, приватизации и долларовой демократии и поддержанная влиятельными финансовыми компаниями с Уолл-Стрит, клинтоновская администрация начала процесс расширения долларового и американского влияния в те регионы, которые ранее были ей недоступны. Эта почти религиозная кампания по завоеванию новых областей для специфической вашингтонской разновидности рыночной экономики не просто заключалась в том, чтобы включить туда бывшие коммунистические экономики Восточной Европы и Советского Союза. Туда следовало включить все главные части мира, которые все еще пытались развивать свои собственные ресурсы независимо от мандата МВФ или долларового мира. Этот процесс также подразумевал приведение всех крупных нефтяных районов мира под более или менее прямой контроль США, от Каспийского моря до Ирака и от Западной Африки до Колумбии. Это было амбициозное предприятие. Критики окрестили его имперским, а клинтоновская администрация назвала это распространением рыночной экономики и прав человека. Однозначно, не это отнюдь было воплощением чаяний большинства людей в мире к моменту окончания Холодной войны.

В течение 1990-х годов клинтоновская администрация и ее союзники с Уолл-Стрит приводили в сферу своего влияния один регион за другим, предлагая свободный рынок как путь к богатству и процветанию. Ударным словом была «глобализация», и это было на самом деле глобализацией американского влияния, укрепленного через американскую банковскую, финансовую и корпоративную власть.

Немногие понимали, что это могло быть частью хорошо продуманной стратегии, пока процесс уже не зашел достаточно далеко. Свободная торговля традиционно была требованием превосходящей экономической державы по отношению к своим слабым партнерам. К тому времени, когда стало ясно, в чем заключается программа Вашингтона, Америка в качестве гарантии, что вновь обращенные в идею свободного рынка не утратят своей веры и не попытаются вернуться к старым экономическим отношениям, в основном уже разоружила своих потенциальных оппонентов и, чтобы защитить свои завоевания, выстроила новое кольцо военных баз по всему миру.

В 1950-е годы во время Холодной войны и доктрины Эйзенхауэра Соединенные Штаты заявили о своей готовности, в том числе и военным путем, помочь любой ближневосточной стране, попросившей помощи в отражении любого вторжения, поддержанного международным коммунизмом. Четыре десятилетия после 1945 года эта кисть постоянно использовалась Вашингтоном, чтобы красить красной краской бесчисленных национальных лидеров от Моссадыка до Насера. Красный цвет оправдывал любую военную или другую операцию.

После 1990 года перед Вашингтоном встала значительная проблема. Теперь, когда опасность безбожного коммунизма больше не могла быть использована в качестве оправдания, какое пугало надо найти, чтобы обосновывать подобные деяния в будущей внешней политике? Ответ был найден только более чем десять лет спустя, в новом тысячелетии.