Столетний старец, или Два Беренгельда

— Меня привезли в Лион, где собрался суд, чтобы вынести мне приговор. Следствие не заняло много времени: несколько человек, судя по именам даже не из наших краев, дали показания против меня. Решение по моему делу было вынесено заранее — еще до того, как эти люди выступили в качестве свидетелей. Они говорили гладко и выставляли меня отпетым преступником… Я не запомнил их имен, ведь это не они приговорили меня к смерти, они просто согласились запятнать свои имена ложью, и я не держал на них зла, тем более что мне удалось остаться в живых. Только один из них показался мне записным негодяем, и я про себя попенял ему. Я не мог предъявить суду ничего, кроме непоколебимой уверенности в своей невиновности, о чем и сообщил просто и без прикрас; но я уже был приговорен. Меня проводили в темницу; я сидел и думал о тебе, о том, какое горе тебе причинил… Я знал, тебе будет тяжелей, чем мне, ведь тебе придется пережить меня!

Лаградна подошла к Бютмелю, взяла его морщинистую руку и сжала ее своими сухими старческими руками; прижав эту священную руку к сердцу, она с глубокой нежностью взглянула на старца с побелевшими волосами.

— Посмотри на мои морщины, — произнесла она, — это следы моих слез! С тех пор как тебя увели, в эту хижину не входил ни один мужчина!..

Наступила тишина. Вскоре старик Бютмель продолжил:

— Накануне казни (Лаградна вздрогнула) я уснул крепким сном и видел во сне тебя. Вдруг раздались тяжелые шаги, и замогильный голос позвал меня по имени: «Бютмель!.. Бютмель!..» Голос звучал столь явственно, что я проснулся. Представь себе мой испуг, когда посреди темницы с толстыми стенами и зарешеченным окошком я увидел человека огромного роста; голова его упиралась в потолок, и ему приходилось постоянно нагибать ее. Разглядев его волосы, лоб и необычайной величины руки и ноги, я задрожал от страха. Старец держал лампу и кротко смотрел на меня, но дрожь не унималась. Железная дверь камеры была заперта; у меня тотчас же мелькнула мысль о существе из потустороннего мира, ибо этому чудовищу я не мог найти места среди творений Господних.

— Это призрак Беренгельда-Столетнего Старца.

— Именно о нем я и подумал! Глухим рокочущим голосом, в котором не было ничего человеческого, он обратился ко мне: «Бютмель, я знаю, что ты невиновен! Подлиному виновнику суждено избежать наказания, уготованного сынами человеческими, считающими себя вправе карать себе подобных. Однако те, кого они обрекают на гибель, вряд ли убеждены в справедливости их правосудия. Знай же, что и граф Беренгельд невиновен; но людское правосудие не может обойтись без жертв, и на твое несчастье оно выбрало тебя!..» — Слова его внесли смятение в мою душу, я потерял способность рассуждать. «Я верну тебе свободу, — продолжал мой странный собеседник, — дабы потом не сожалеть о твоей гибели. Хочешь ли ты последовать за мной? Я прекрасно осведомлен о тех местах, где человек уничтожает себе подобных, и мои знания позволяют мне опередить палача, вырвать у него из лап его жертву и спасти невиновного!..»

С этими словами он коснулся рукой свода моей темницы, и из него выпал огромный камень; незнакомец поймал его как пушинку. Затем, бесшумно опустив камень, он обхватил мои ноги, приподнял и просунул в образовавшееся отверстие. Когда я благополучно оказался наверху, он передал мне лампу и приказал отойти в сторону. Упершись ладонями в края проема, он подтянулся на своих сильных руках и через минуту уже стоял рядом со мной. В руках он держал веревку, к концу которой был привязан выпавший камень: нам предстояло установить его обратно, то есть в центр потолка моей темницы. Соединив наши силы, мы тянули за веревку до тех пор, пока тяжелая каменная плита не встал вровень с остальными. Раствор был приготовлен, и старик тщательно замуровал отверстие; теперь никто не смог бы догадаться, каким образом нам удалось бежать.

Мы проникли в городскую канализацию и направились к Роне, где нас ждала лодка. Я беспрекословно исполнял приказы своего странного спасителя; сознавая свою поистине сверхчеловеческую силу, он был уверен, что никто не может противостоять ему. Его влияние на меня было столь велико, что я полностью утратил способность думать, у меня не хватало мужества принять собственное решение, а когда я пытался заговорить с ним, язык застывал у меня во рту. К тому же, совершив побег, я чувствовал себя преступником!

Пока я пытался осознать, что же мне делать, мы прибыли в Марсель. Старик взял меня с собой на корабль, и мы отплыли в Грецию. Я воочию увидел края, знакомые мне только понаслышке; затем мы отправились в Азию. Мой провожатый не разговаривал со мной. Куда бы мы ни прибывали, он говорил на всех языках и вселял страх во все души. Так мы добрались до самой Индии и далее до страны, названия которой я не знаю.