Столетов

В переписку о казеннокоштном кандидате оказывается вовлеченным даже сам министр народного просвещения.

Столетов тем временем, кое-как перебиваясь со средствами, упорно занимался наукой.

Хлопоты факультета — они длились целый год — все же увенчались успехом.

В годы своей аспирантуры, если пользоваться современной терминологией, Столетов близко сдружился с Константином Александровичем Рачинским, будущим директором Петровской сельскохозяйственной академии (Тимирязевки). Рачинский уже стал профессором. Он защитил в 1860 году диссертацию и сам стал преподавать в университете. Он объявил курс математической физики.

Очень близко сдружился Столетов и со старшим братом Константина Рачинского — профессором ботаники Сергеем Александровичем Рачинским. Дружба Столетова с Рачинскими была на всю жизнь. Другой дружбы Столетов и не признавал. Сергей Александрович Рачинский был человеком необыкновенной судьбы. Профессор университета, он потом стал сельским учителем, учителем в начальной школе. Это не ошибка, именно такая последовательность: вначале профессор, потом учитель. Крупный ученый — перу Рачинского, в частности, принадлежит первый перевод на русский язык книги Дарвина «Происхождение видов», — Сергей Александрович в 1868 году, протестуя против действий большинства университетского совета, оставил вместе с Чичериным, Бакстом, Капустиным и Соловьевым университет. Уехал в родное село Татево, построил там на свои средства школу и всю остальную жизнь посвятил воспитанию деревенских детей. Из этой школы вышло, много известных людей.

Художник Н. П. Богданов-Бельский, учившийся у Рачинского, изобразил его впоследствии на одной из лучших своих картин, «Трудный счет», хранящейся в Третьяковской галерее. Сельский учитель, ведущий урок арифметики, и есть Сергей Александрович Рачинский.

«Это удивительный человек, учитель жизни, я всем-всем ему обязан, — говорил Богданов-Бельский о Рачинском. — Он наша совесть, — говорил художник, — в его присутствии в деревне ни один из пас не решится на какой-нибудь дурной поступок».

Таким был один из самых старых друзей Столетова.

После ухода Рачинского из университета Столетову почти не пришлось с ним видеться. Но дружба оставалась все такой же крепкой. В архиве сохранилось много писем Рачинского Столетову и Столетова Рачинскому. Как всегда деятельный в своей дружбе, Александр Григорьевич постоянно выполнял всевозможные просьбы живущего в деревенской глуши Рачинского: доставал ему книги, заказывал для него ботинки на двойной подошве. «На Тверской (в чьем доме — забыл) есть сапожник Ситнов (в одном из последних домов налево, не доходя Тверских ворот). Попроси его прислать мне по почте пару ботинок на двойной подошве (моя мерка у него есть) и заплати ему (цену забыл)». Доставал метеорологические приборы, термометр, барометр, дождемер; Рачинский увлекся в Татеве метеорологией.

Столетов непременно посылал Рачинскому свои книги, статьи.

10 апреля 1872 года, в ответ на получение статьи об исследовании намагничения железа, Рачинский писал Столетову:

«Получил я, любезный друг Столетов, твое исследование, и хотя оного за невежеством читать не могу, но тем не менее отеческое сердце мое радуется: так безграмотному отцу лестно, когда сын в церкви читает Апостола. Прочел я в «Московских ведомостях» твою милую заметку о лекциях Бредихина и также порадовался: ведь я принадлежу к старому поколению и ценю хорошие стихи и хорошую прозу.

Мне здесь живется хорошо, тишина невозмутимая: работаю понемножку по своему предмету. Копаюсь в земле, поливаю, сажаю. У нас до 23 мая была Патагония, как и у Вас; с 23 мая по 5 июля — Бразилия. Теперь опять повеяло Патагонией. По настояниям Воейкова, я завел себе дождемер, который служит мне немалым утешением.

Живем мы здесь с братом Владимиром, матерью и тремя старыми тетками. Сестра Варя поехала к Мамоновым, и я заступаю ее место относительно домашнего хозяйства. Мой карточный домик еще украсился нынешним летом; и я в нем живу самым роскошным образом (имею даже лейб-кота, независимо от двух казенных котов, живущих в большом доме).

Прощай, любезный друг.

Будь здоров и весел и не забывай любящего тебя

С. Рачинского».

Столетов был лишь одним из многих людей, выросших на свежем ветре освободительных идей, определивших свое призвание под влиянием мощного общественного движения шестидесятых годов. Отличительной чертой движения тех лет была, по определению Ленина, «горячая защита просвещения»[10]. Многие русские патриоты пошли в науку, видя в ней средство борьбы за благо народа. Страстная проповедь Чернышевского, говорившего, что наука «основная сила прогресса» и что ее «открытия и соображения» «приносят действительную пользу только тогда, когда разливаются в массе публики», находила горячий отклик в сердцах людей поколения шестидесятых годов.