Столетов

Напоминать ли подробнее, как скромный опыт Ньютона разросся в целую науку о спектре; как виденное им радужное изображение, в 1 фут с небольшим длиной, фотографируется ныне полосой в десяток саженей длины, с десятками тысяч линий и подробностей, — составляет целый атлас, который так же относится к своему прототипу, как звездные карты наших дней к небу Гиппарха и Птолемея? Напоминать ли, как изучение спектра солнца и других светил уже посвятило нас во многие секреты небесной химии, и однакож, по словам авторитетного астрофизика Жансена, есть лишь начало труда, обещающего бесконечные горизонты в будущем? Следя за этими успехами науки о спектре, мы видим, как малый ручей становится мощной рекой, река — морским течением, и оно несет нас по тому океану неизведанного, о котором мечтал умирающий мыслитель».

Зачастую Столетов сопровождал свои лекции опытами. И здесь он был верен себе. Не какие-нибудь архаичные опыты демонстрировал он аудитории, — Столетов показывал слушателям то, что вошло в науку и технику буквально только вчера. С поистине газетной стремительностью Александр Григорьевич откликался на события, происходившие в мире науки и техники. Так было, когда Столетов показывал публике фонограф Эдисона, подробно рассказывая об этом новом тогда приборе; так было, когда он целый цикл лекций посвятил рассказам о цветной фотографии. Когда Герц открыл электромагнитные волны, ставшие основой радио, Александр Григорьевич уже через несколько месяцев демонстрировал московской публике опыты с этими замечательными незримыми волнами.

К своим публичным выступлениям Столетов готовился с особой тщательностью. «Никогда не забуду, — писал К. А. Тимирязев, — как… он распекал меня, как школьника, за один неудавшийся в моем сообщении опыт. Тщетно представлял я себе в оправдание, что неудача произошла оттого, что во время перерыва сдвинут был прибор, а я это заметил, когда было уже поздно. Он только строго повторял: «Перед публикой не может быть удач или неудач. Понимаете — не может быть».

Сохранившаяся стенограмма одного из выступлений Столетова в Политехническом музее показывает, с каким великолепным, уверенным мастерством вводил ученый слушателей в сущность показываемых опытов.

Демонстрируя электрические лампы, изобретенные русскими электротехниками, Столетов говорил:

«На мою долю выпадает обязанность помочь Вам ориентироваться среди этой импровизованной выставки электрических огней и дать словесный аккомпанемент к опытам и снарядам моих дорогих сотрудников.

Позвольте прежде всего объяснить в двух словах план нашей электрической сети. Паровой двигатель, помещенный снаружи здания внизу, вертит две динамоэлектрические машины Музея, которые служат, так сказать, сердцем электрического организма. Ток машин впущен в залу по толстой проволоке, как бы главной артерии, идущей вдоль одной из стен, и выпускается обратно к центру другим проводником, заменяющим вену. Между этими двумя каналами перекинут, в виде мостиков, ряд вторичных; в каждом из них есть часть, напоминающая волосные каналы организма: в каждый мостик включен угольный волосок одной из 23-х (30-свечных) лампочек».

Показывая аудитории электростатическую машину, Столетов так пояснял ее отличие от динамомашины:

«В чем разница между этим аппаратом и теми источниками электричества, которые освещают залу? Продолжая нашу аналогию, мы уподобим электрический ток последних такому потоку, который, стекая по умеренному скату, несет довольно большую массу воды. Электрофорная машина дает нам скудную струю, но эта струя падает с громадного обрыва. Эти немногие капли, обладая большим напором, могут просачиваться чрез пространство, почти пустое, и раскалять в нем остаток вещества. Снаряд с такою же силою напора, какую дает электрофорная машина, и с тою массою текущей струи, какая циркулирует в наших лампах, грозил бы смертельной опасностью при малейшей неосторожности».

Замечательно, что на том же «электрическом вечере» Столетов, познакомив слушателей с устройством электрических ламп, показал и объяснил такие редкостные явления, как вращение плоскости поляризации света под действием магнитного поля, свечение в разреженных газах и т. д.

«Их трудно показывать большой аудитории, — сказал Столетов об этих опытах, — они сравнительно невзрачны, но они драгоценны для физика, Они дают путеводную нить, помогающую уяснить себе, что такое электрический процесс». В этой прозорливой фразе сказался ученый, далеко смотревший в будущее.

Столетов никогда не пасовал перед трудностями. Он не брал для популярных статей темы, которые легче поддаются популяризации. С совершенно иным критерием подходил Столетов к отбору тем. Если вопрос назрел в науке, имеет животрепещущее значение, этого было достаточно для того, чтобы Столетов, превозмогая любые трудности, приступил к популярному изложению вопроса.