Столичная штучка

Рита судорожно вздохнула: ну и повезло Леське! Ослепительно белое, из натурального шелка, осязаемо легкое, невесомое, будто из воздуха сшитое… Тонкие и частые полосы на воротничке и на подоле едва различимы глазом, они смотрелись сиреневой дымкой.

Митридат на рассвете кутался в такую же. Леська называла это растение «тамариском».

Рита почувствовала себя преступницей и разозлилась. На Леську. Последнее время она почти постоянно мучалась угрызениями совести. И зря. Ленка Сахарова сто раз повторяла ей: «Каждый в этой жизни сам за себя. Только Бог за всех!»

Рита сдвинула брови: если ей нравится Богдан, почему она должна бездействовать? И смотреть, как они с Леськой шушукаются о своем? Или как Богдан улыбается ей? А противная Леська в ответ сияет так, что ослепнуть можно!

Рита где-то читала: за счастье нужно бороться. Вот она и боролась. Как умела. Кстати, все-таки откровенно не обманывала, придерживалась правды.

«Той, что хуже любого вранья!»

Рита мотнула головой, прогоняя назойливые, ненужные мысли. Они только мешали ей.

В двери дружно ввалились Маша с Дашей. Хихикая, они полезли на подоконник. Сели рядышком и зашептались о чем-то, изредка лукаво посматривая на москвичку.

Рита мрачно ухмыльнулась: два чучелка. Мордашки фиолетовые, банты снова едва держатся в косичках, передние зубы через один, белые гольфы гармошкой на тощих щиколотках…

Она отвернулась и стала кружить по комнате, насвистывая и мечтательно улыбаясь. Изредка останавливалась, забрасывала в рот очередную тютину и сладостно жмурилась.

И все ближе подходила к Леськину дивану.

«Хорошо, Леська стул так удачно поставила, – лихорадочно размышляла Рита. – Если от окна идти, запросто налететь на него можно. И упаду как раз на диван. Судьба, получается…»

Рита ойкнула. Она наступила на собственную босоножку, та валялась посреди комнаты.

Дальше все произошло мгновенно: Рита споткнулась, зацепила Лесин стул и с пронзительным, испуганным воплем ничком упала на Лесин диван, подминая под себя блюдце с шелковицей.

Она лежала и боялась пошевелиться. С подоконника мячиками скатились Маша с Дашей. Подбежали к ней и в панике закричали:

– Платье!

Рита выпустила из рук блюдце с ягодами и пробормотала:

– Какое платье?

– Лесино, – плачущим голосом сообщила Даша.

– Ты, дура, вставай давай! – гневно рявкнула Маша.

Рита невольно хмыкнула: в минуты волнения Машка переходила на бас. Что для такой малышки довольно забавно.

Кто-то из сестер дернул ее за шорты и жалобно пропищал:

– Помнешь же!

Рита стала подниматься и ахнула: блюдце развалилось на две половины. А шелковицы больше не существовало. Потому что чернильную кашицу на диване назвать ягодами у Риты не повернулся бы язык.

Девочки дружно заплакали: Лесино платье больше не было белым. Безобразные темные разводы, кляксы и потеки превратили его в грязную тряпку.

Впрочем, Рита выглядела не лучше. Дорогой терракотовый топик оставалось только выбросить, его цвет не имел названия. Да и светлые льняные шорты оказались в весьма плачевном состоянии.

Рита попыталась стряхнуть с груди раздавленную шелковицу, но только сильнее испачкала руки. Она убито простонала:

– Что я наделала…

Даша горько рыдала, сбрасывая пальчиком на пол остатки ягод. Маша обернулась и, размазывая по щекам слезы, воскликнула:

– Лучше бы ты не приезжала!

– Я же нечаянно…

– За «нечаянно» бьют отчаянно!

– Но я тоже пострадала! Знаешь, сколько мои шорты с топиком стоят?

– Ты дура, – заявила Маша, ее глаза мгновенно просохли и горели злым огнем. – Лесино платье вообще единственное!

– Ун-уникальное, – всхлипнула Даша. – Так мама ска… сказала.

– И что в нем такого уж уникального? – уязвлено спросила Рита.

Девочки переглянулись. Даша прижимала погубленное платье к груди. Маша сухо пояснила:

– Леся в прошлом году с Ванессой Ивановной познакомилась. Через дедушку…

– Нет, Ванесса Ванна сначала с дедушкой познакомилась, – перебила Даша, ее тоненький голосок еще срывался. – Она дедушкину картину купила. А потом с ним подружилась.

– И Лесю полюбила, – буркнула Маша.

– Ну и что? – фыркнула Рита.

– Ванесса Ванна – модельер, – пискнула Даша. – Она в Киеве живет. И костюмы нашим э-э-э…

– Для фигурного катания, – подсказала Маша.

– Да, для них, шьет.

– А для Леси платье сшила!

– И к Новому году прислала.

Девчонки возбужденно выкрикивали, мешая друг другу, Рита едва успевала вертеть головой.

– Сказала в письме – это платье экс… экл… – ой, я же учила!

– Вечно ты все забываешь! Эксклюзивное – вот.

– Оно только для Леси!

– Единственное в мире!

– Оно Лесину э-э… сущность показывает!

– Леся его, знаешь, как любит!

– А ты…

– Ты его испортила!

Девочки горестно запыхтели. Рита виновато пробормотала:

– Я ж не хотела…

Сестры неприязненно молчали.

– Я Лесе вместо него любое свое платье подарю, на выбор! У меня нет плохих. И дешевых нет.

– Леся не возьмет, – угрюмо буркнула Маша.

– Она… гордая, – Дашины глаза снова наполнились слезами.

– Ишь ты – на выбор! – зло прошептала Маша.

– Я… я ее уговорю! – воскликнула Рита. – Я… я ей самое любимое подарю! Бирюзовое! Оно тоже очень-очень красивое. И Лесе подойдет, у него лиф эластичный, тут размер не важен.