Столичный доктор

– Я… я его убила?! – Губы Виктории задрожали

Пришлось щупать голову Чуба.

– Нет. Даже крови нет.

Обыскал «неандертальца». Еще один револьвер. Потом обхлопал одежду мелкого и обожженного. Чисто. И все это под тихие причитания бледной Вики.

– Вот такая она, работа доктора… – Я подмигнул девушке, больше куражась и подбадривая самого себя. Что делать с бомбистами, я не представлял совершенно.

Схватил полуобморочного обожженного, вытащил его на скамью в комнату ожидания. Туда же отправил мелкого и Чуба. Последнего еле выволок.

Звать полицию или нет? Может, жандармов? Это же по их части… Если вызову, обратного пути не будет: суд, каторга или виселица. Плюс слава доктора, что обрек людей на смерть. Шансы обожженного точно становятся минимальными.

Отложил оба револьвера в сторону, на край столика с инструментами. Да уж, как раз здесь они смотрятся особенно несуразно. Вика тем временем пребывала в какой-то прострации: взгляд отсутствующий, бледновата, дышит часто. Сейчас моя помощница грохнется в новый обморок. Надо спасать.

Я схватил мензурку, плюхнул туда воды из графина, долил сверху спирта из банки, почти силком влил главный докторский напиток девушке в рот. Талль поперхнулась, закашлялась. Большая часть пролилась мимо, но что-то попало внутрь. Понимаю, на вкус редкая гадость, да еще и теплая.

– Что… Что это?!

– Пей!

Воды я добавил много, сильно не опьянеет.

Пока я реанимировал Викторию, в комнате ожидания раздался топот, хлопнула дверь. В окошко полуподвала я увидел, как Чуб с мелким тащат прочь обожженного. Фу-ух! Пронесло. Надеюсь, у них хватит ума доставить дружка в больницу. Ну а там как повезет, даст бог, и выживет. Все-таки площадь ожога не столь большая. Впрочем, осложнений может быть вагон, даже если лечить в хорошем стационаре. В первую очередь, сепсис. Тут это стопроцентный приговор, круче, чем каторга.

Я сходил, на всякий случай запер входную дверь. А у самого ноги дрожат. Надо реанимироваться. Тоже выпить?

Переложил револьверы со стола на нижнюю полку шкафа, задернул шторы на окне. Все, мы в безопасности. Сел рядом на кушетку с Викой, со вздохом откинулся к стене. Бедная моя спина…

– Ты… Ты меня спас! – На щеках девушки был яркий румянец, глаза горели. – Ты настоящий герой!

Внезапно Талль наклонилась ко мне, поцеловала в губы. О! Это был очень страстный поцелуй, от которого меня кинуло в жар. Я сжал девушку, впился в нее, как вампир. Сам себе я уже не принадлежал. Приличия, мораль? Идите к черту! Вика застонала, начала стаскивать с себя халат, путаясь в завязках. Я, не выдержав, задрал подол ее платья, перевернул на спину. Панталоны даже не пришлось стаскивать – в промежности был странный специальный разрез…

Я расстегнул брюки, кальсоны, одежда сама упала вниз. Теперь бы не запутаться в штанинах… Времени раздеваться нет совершенно. Вика будто ждала, когда я буду готов, сама подалась мне навстречу.

* * *

Кончилось все буквально за минуту. Мгновенное страстное соединение, слабые вскрики – и вот я уже лежу на кушетке, невольно разглядывая мелкие капли крови на панталонах девушки. Вика оказалась девственницей.

– Так все быстро? – Талль прижалась рядом, дыша, как загнанная лошадь. – Это прямо какая-то вспышка!

– Ты лишилась невинности, – больше для себя произнес я, пытаясь осознать, что натворил.

За такое тут по головке не погладят.

Я с трудом дотянулся до брюк, достал из кармана часы. Минут через сорок придет маман Вики. А еще мой слуга, он должен помыть полы перед закрытием кабинета. Черт… О чем я думаю?? На автомате погладил девушку по волосам, дождался поцелуя в шею:

– Ну, лишилась, и лишилась, чего теперь переживать, – совершенно беззаботно сказала она.

Как-то Вика ко всему произошедшему отнеслась легкомысленно…

– А этот разрез… Ну, на панталонах… – Я соображал с трудом, кровь довольно прилично отхлынула от мозга, раз меня понесло на выяснение таких подробностей.

– Дурак! – засмеялась девушка. – Это в туалет ходить! Только мне надо будет застирать их.

Вика, ничуть меня не стесняясь, стянула панталоны, подошла к раковине:

– Служанка, мерзавка такая, обо всем маман доносит.

– Как же ты в мокром пойдешь? – удивился я.

– Дома тайком просушу, – отмахнулась она.

Ага, она пойдет домой без нижнего белья. Эротика девятнадцатого века на марше. Хотя почему? А сорочка? Я видел подол под платьем. Нет, тут все мощно задублировано…

Спустя минут десять во входную дверь застучали. Я, насколько быстро смог, натянул кальсоны, брюки. Пригладил волосы. Вика подмигнула мне, отжала свои панталончики, убрала в сумочку. Вот такие они, женщины… Странные создания. Беспомощные и ранимые, но при этом продуманные и временами очень практичные.

Я сходил, отпер дверь. Там стоял покрытый снегом Кузьма.

– Ну и чего запираться? – начал привычно бурчать слуга. – Половина седьмого только…

– Ну улице темно уже, – возразил я. – Ходят тут всякие.

– Орбат, – через «о» произнес Кузьма, доставая из каморки ведро, тряпку. – Приличное место. Ох, натоптали-то, натоптали…