Столичный доктор. Том II

В клинику я вошел совсем черный. В пролетке забыл папку с рисунками, а номер жетона извозчика даже не потрудился глянуть. Теперь раздавленная бабочка нарушит ход всего мироздания. Найдет какая-нибудь дама откровенные изображения и привет, начался российский суфражизм лет на двадцать раньше. Хотя это я конечно, себе льщу. От идеи бюстгальтера никакой феминизм не рождается, да и в целом влияние идей, людей на историю сильно преувеличена.

В приемном отделении стоял дикий женский крик. Я открыл дверь, увидел две спины, что склонились над кушеткой. Одна принадлежала Вике. Другая — доктору Лебедеву. Наш эрудит пытался приладить на голову… полуоторванное ухо. Дородная женщина в пышном платье сопротивлялась, вопила как резаная. Вокруг все забрызгано кровью, халаты обоих скоропомощников тоже были в красном. А еще на полу хрустели какие-то осколки и стоял запах сивухи.

— Наркоз, скорее наркоз!

— Дорогу!

Это Вацлав Адамович тащил склянку с хлороформом. Спустя несколько минут женщина была усыплена, Лебедев начал шить ухо.

— Фуух. Еле угомонили, — Вика чуть не сползла по стенке, пришлось взять ее под локоток. — Евгений Александрович, нужны еще бригады. Сегодня было больше тридцати вызовов!

Моровский ассистировал Никите, я повлек девушку в умывальню. Оглядываясь, помог снять халат, вытер кровь полотенцем с лица.

— Почему без очков?

— Не успели надеть. Это Авдотья — кухарка из соседнего дома. Упала на большое зеркало, осколок ей ухо почти отрезал. И представляешь! — теперь уже Вика подхватила меня, повлекла обратно. — Она пьяная!

Тоже мне номер. В скорой бухих — через одного. Но вот к чему я не был готов, так это к тому, что Вика смело откинет подол платья Авдотьи и на ее панталонах окажутся нашитые по кругу карманы. В которых… я присмотрелся и офигел. Были вложеные бутылки с каким-то бесцветным пойлом. Нынче больше частью разбитые. Осколки поранили через панталоны ноги, капала кровь.

— А почему здесь не обрабатываете? — возмутился я, хватая чистый халат, перчатки. Врачи растерянно переглянулись, даже перестали пришивать ухо.

— Моя вина — вздохнула Талль — Пока господин Лебедев бегал за шовным материалом, я осмотрела пациентку и… Нам показалось, что ухо важнее.

— Если осколки перерезали ей какую-то артерию, — я пощупал пульс Авдотьи. Еле-еле. — Она ваше «показалось» не оценит.

Крови на полу вроде не много, вздохнув, стащил панталоны, начал осматривать ноги. Порезы, мелкие в основном, нет, вроде нигде не хлещет кровушка, так, слегка сочится. Шить ничего не надо, достаточно повязки. Вика принесла салфетки, я начал обрабатывать раны, поглядывая на порозовевших врачей.

— Что, красны девицы? Женский лобок не видели?

Моровский и Лебедев резко склонились над головой. Продолжили шить. Мнда… учить и учить. В первую очередь сортировке и внимательности. А во вторую — терпимости к запахам, а то у пьянчуги… чуть не глаза щиплет…

После того как зашитую, перевязанную Авдотью отправили в Екатерининскую больницу, и я смог помыться, тяпнуть кофе в столовой. Затем вышел на крыльцо вдохнуть свежего воздуха. Бригады были в разгоне, рядом со входом курил наш директор Чириков.

— Что это вы такой мрачный, Евгений Александрович? — Федор Ильич добил папироску одной затяжкой, выкинул бычок в урну. Аккуратист!

— Забыл папку с документу в пролетке. А номер извочика даже не посмотрел.

— Ну если осмотрит пролетку перед новым клиентом — привезет. У них нынче с забытыми вещами строго.

— Если бы осмотрел, уже привез — я достал часы, прикинул время. Да… пошли гулять рисунки по столице.

— За кухарку управляющий графа Воронцова отказался платить, — директор вздохнул. — Вызывала дворня, дескать, граф не при чем. С Авдотьи еще и за зеркало вычтут.

— Не вздыхайте, Федор Ильич, так горестно, — я рассказал Чирикову про заставы вокруг Хитровки, про то, что город оплатит работу наших врачей. Которых надо еще набрать поскорее.

* * *

Загрузив сотрудников работой, я отправился к Боброву. У нас очередная репетиция на трупе. Ранорасширитель нам сделали быстро, хоть пока и в одном экземпляре. И снова, как и в прошлые разы — разрез, доступ, перевязка условного артериального протока, который у этого клиента, естественно, закрыт. Третий раз подряд получается без сбоев. Вроде и готовы, но я вижу, с каким настроем делает всё Александр Алексеевич. Да и я в сомнениях. Переоделись, пошли пить чай.

Сели, начали вертеть ситуацию так и эдак, листать анатомические атласы. И вдруг Бобров сказал:

— Не получится ведь, да?

— Скорее всего — нет, — подтвердил я. — Слишком много препятствий. Ребенок, а не взрослый, а ведь мы и на большом объекте еле справляемся. Сейчас не сможем. И риск осложнений… слишком велик. Удачная операция, но пациент погибнет.