Столичный доктор. Том II

— Просто много забот с утра, — честно признался я. Мы сели в гостиной в ожидании прихода гостей, слуги подали кофе с кремовыми пирожными. — Но как увидел вас, то настроение сразу изменилось к лучшему!

— Может быть наедине будем на… «ты»? — Лиза отпила из чашки, покачала гущу на дне. Было забавно, как этот переход на «ты» перекликался с тем, что я устроил с Викторией зимой. Тогда это было необходимостью — мы вместе работали. Но и сейчас у нас с княгиней есть «общий проект».

— Я не против. Но что скажут слуги? Наверняка они подслушивают.

— Что ты! — протестующе покачала головой княгиня. — У нас служат только самые верные и проверенные. Сам понимаешь, по-другому быть и не может. Сейчас я познакомлю тебя с дворецким.

Лиза позвонила в колокольчик, мигом появился лакей, а вслед за ним низенький, плотный «боровичок» с пушистыми бакенбардами и лысиной на голове.

— Фома Аникеевич, — княгиня указал на меня веером. — Евгений Александрович, не только отныне наш врач, но и друг семьи.

Последнее она выделила голосом. Дворецкий, бросив на меня быстрый, внимательный взгляд, поклонился.

— Для господина Баталова двери нашего дома всегда открыты. Даже если мы не принимаем.

— Я понял, Ваше Высочество.

Дворецкий мигнул лакеям, те быстро поменяли нам чашки с кофе, сообщил, что гости уже начинают собираться. Что же… Пора становится «другом семьи» на деле. То есть знакомиться с окружением княгини и князя.

* * *

Странно, но я никогда в этом времени на Ходынском поле не был. А ведь недалеко совсем. Почти в самом начале Питерской, в районе метро «Динамо», в сторону Боткинской больницы. Из всего перечисленного есть только шоссе. И Петровский парк с одноименным дворцом. Ну и ипподром на месте, как без него. Так значилось на карте Москвы.

На Тверской я позвал извозчика.

— Куда, барин, изволите? — спросил меня «таксист».

— На Ходынское поле. Там подождать — и на Большую Молчановку.

— Рупь! — почесав бороду, огласил вердикт водитель рыжей кобылы. Это было дорого, но с учетом ожидания…

— Поехали.

Я забрался в пролетку, и начал медитировать под стук копыт по мостовой. За Белорусским вокзалом, который сейчас Брестский, пейзаж и вовсе стал пасторальным. Ни тебе Беговой улицы, ни стадиона «Динамо». Почти деревня пошла.

— Вот, барин, тута, — показал извозчик. — Ходынское поле, стало быть. Тут, значится, гуляния были в восемьдесят третьем годе. Разобрали потом всё, только выставка осталась.

Я спрыгнул с коляски и пошел на поле, в сторону деревянного храма Сергия Радонежского. Да уж, тоска и запустение. На поле — ямы и канавы. Всё густо поросло нестриженой травой, по причине летней жары знатно посеревшей от пыли. Что же, брюки придется в стирку отдавать. Так не мне же их руками тереть!

То, что извозчик назвал «выставкой», наверное, было главным павильоном. Огромное здание! Оно сейчас справа от поля. Странно, что ничего не читал о нем. Если сегодня стоит, то что с ним за год может случиться?

Ладно, ямы от фундаментов, колдобины, трава некошеная. Это всё за пару-тройку дней можно выровнять и привести в порядок. Но где тот гигантский ров, из которого через полгода еле выбрался Гиляровский? В упор не вижу. Может, это там, где солдатики стоят? У них вроде летние лагеря здесь. Я дошел почти до водокачки в дальнем конце поля — и следа нет. Но ведь народ, как писали, шел со стороны Ваганьково, и скапливался во рву. А сейчас и представить невозможно, чтобы сюда таким образом подойти можно. Странное это дело. Надо еще у Власовского спросить — благо, он регулярно заглядывал в салон княгини — поводов для любопытства у меня скопилось чуть более чем достаточно…

* * *

Хотел новые подстанции? Как и во все времена, инициатива имеет инициатора. Понадеялся, что будет всё, как и при открытии скорой — и на стажировку врачей время будет, и пообтереться успеют. И докторов взяли четыре человека — вменяемых, грамотных, готовых если не землю рыть, то по крайней мере работать на совесть.

И тут началось. Первая ласточка пролетела ровно на следующий день после знаменательного визита Великой княгини. У отца вновь принятого на работу доктора Азарова случился удар. Получив телеграмму, любящий сын предупредил начальство, то есть меня, и сел на ближайший поезд в сторону Смоленска. Там еще полями и лесами до Рославля. Когда вернется — неведомо.

Буквально в тот же день, только вечером, врач Саленко попал на выезде под лошадь и сломал себе голень. В двух местах. Животное не пострадало. Зато я… Придется наплевать на гордость, и до найма новых кадров покататься в карете. Потому что имеющимися силами даже на график «сутки через сутки» народу не хватает. Я растряс средний персонал и организовал парочку фельдшерских бригад. И даже был согласен разрешить Виктории Августовне поехать на вызов. Но оказалось, что опоздал. Перегорел у Вики запал. Насмотревшись и наслушавшись о прелестях оказания медицинской помощи на местах, она решила, что выездная работа — это не ее. Лучше уж в стационаре, на всем готовом работать.