Столичный доктор. Том III

Я долил вина, мы налегли на сыр и другие закуски. И надо сказать, еда спасла — ушла неловкость, Лиза расслабилась, я тоже. Завязался непринужденный разговор ни о чем, в котором Великая княгиня была мастерица. Весь этот «смол толк», когда из тебя под разными предлогами незаметно вытягивают всякие интересные подробности твоей жизни. Сам не замечая, я разболтал много чего про клинику, про новые методы лечения. Даже похвастал, что местные врачи зазвали меня на операцию. Правда, еще не очень понятно какую. А княгиня в ответ сообщила, что на балу, который дает в ее честь глава города, будут ближайшие родственники — великие князья Павел и Георгий. И тут она, глядя на меня снизу вверх, попросила посмотреть брата царя.

— Я знаю, что чахотка не лечится, — Лиза допила вино, открыла веер.

Обмахивала она им нас обоих — солнце начало закатываться за горы, стих ветерок, который остужал нас все это время. Я посмотрел на часы. Ого! Мы тут уже второй час. Интересно, а как тут у нас с абреками и прочими любителями воровать невест? Но револьвер у меня в саквояже, на самом верху лежит, и я от этого сразу успокоился.

— Вполне лечится. Просто не открыты еще лекарства, которые могут убить в организме палочку Коха.

Лиза заинтересовалась, начала расспрашивать про возбудитель. И тут я опять наговорил лишнего. Вино, красивая женщина… Пообещал попытаться справиться с болезнью князя. Может быть, не сразу, но обязательно при его деятельном участии.

— Что это значит? — поинтересовалась Лиза, убирая со смущенной улыбкой коробку с бриллиантом в сумочку. — Деятельное участие?

— Чахотка — это такая болезнь, которой не надо помогать. Нельзя носить корсеты — они сдавливают нижние отделы легких. Те лишаются воздуха. Нужно хорошо питаться. Помогает здоровая крестьянская еда — квашеная капуста, картошка… И никаких капель с белладонной, ртутью!

— Обещаю! Я поговорю с Джорджем.

Ага, вот как брата царя называют в семье. На английский манер. Вообще, англофильство сейчас в моде. Сама Елизавета — прямая внучка королевы Виктории. Пока я размышлял об этом, постоянно отводя взгляд от кровавых пятен на пледе, на которые Лиза поставила корзину — увидел, как расширились зрачки княгини.

Резко повернулся, вскочил. Из подлеска горы на нас выкатывалась огромная стая собак. Впереди шел рыжий вожак с широкой грудью, короткими ногами и обрезанным хвостом. Из пасти капала слюна, глаза были черными, словно два пистолетных дула. И нет, впереди не этот здоровяк, а вот эта пегая шавка. Собачья свадьба… За вожаком бежал черный с подпалинами кобель, рядом псина пониже, тоже рыжая. Три, четыре, пять… На восьмой псине я сбился со счету, резко осознавая, что в револьвере у меня шесть патронов.

— Чок!

Я произнес «якорь», вошел в спасительный транс. Вскрик Лизы рядом распался на какие-то тянущиеся ноты, время замедлилось. Я выхватил Смит энд Вессон Жигана, навел на голову вожака. Тот ускорился, и под тявканье «невесты» помчался ко мне длинным скачками. БАМ! БАМ!!!

Глава 8

Расстреливать весь барабан револьвера даже не пришлось. Стоило засадить первую пулю в бошку вожаку, как вся стая резко потеряла к нам интерес — буквально на пятачке развернулась на задних лапах и тут же, повизгивая, рванула прочь. Только хвосты мелькали. Я убрал револьвер, оглянулся на Лизу. Бледная, будто тень. Пудреница валяется на земле, губы что-то шепчут. Я был все еще в трансе, поэтому легко расслышал:

— Боженьки мой! Прости меня, грешную…

Посмотрел на испуганную лошадь, что пыталась вырваться с привязи. Но Фома ее прикрутил к дереву надежно, хоть с этой стороны сюрпризов ждать не придется.

— Чок!

И вот время опять потекло нормально, зачирикали птички, подул поднявшийся ветер.

— Ну все, все, — я погладил княгиню по щеке. — Опасности нет, все закончилось.

Лиза вцепилась мне в руку, потянула к себе. Ну уж нет! Сейчас не время. Я наоборот, дернул ее за руку, поднял на ноги. Княгиня покачнулась, но удержалась. Подол задран, платье расстегнуто… Не дай бог, кто-то сейчас нас увидит. Даже на собак не спишешь.

— Я та-ак испугалась! — в голосе княгини послышался лязгающий немецкий акцент.

Мы, так и держась за руки, подошли к песелю. Тот, глядя в небеса своими черными глазами, уже подыхал. Только задние лапы подрагивали.

— Отвернись, — попросил я.

Не женское это дело, смотреть на чужую смерть. Приложил ствол к голове, и выстрелил. С такого расстояния пуля пробила голову насквозь. Все-таки мощный револьвер…

— И что теперь делать? — Лиза до боли сжала мою ладонь.

— Господа благодарить.

И Жигана за «Смит энд Вессон», — про себя добавил я.

— Закажу молебен, как вернемся в Москву. Боженьки! Я так уже хочу домой!

Мы переглянулись, я кивнул. Тоже не отказался бы вернуться в первопрестольную.

— Там в бутылке еще что-то есть?

Как ни странно, вино не разлилось и мы выпили прямо из горла. Очень по-аристократическому.

— И что теперь делать? — опять повторила свой вопрос Лиза.

— Это плед для тебя представляет ценность? — я кивнул на наше «ложе любви». — Ты же не собираешься вывешивать его из окон?

— Ах, какой юмор! Сейчас умру от смеха.