Столичный доктор. Том IV

— Так пишут, как без этого. И мне попадают некоторые. В основном глупость, конечно — и убийствами вы промышляете, и над людьми издеваетесь, и моровая язва от вас идет.

Начальник московской охранки внимательно на меня посмотрел. Ага, щаз... Спешу признаться. Нет, но ведь кто-то настучал!

Это кто же у нас тут такой Зоркий Сокол? Надо теперь и в сортир с оглядкой ходить, а то мало ли что там узрят. И песни в ванной перестать петь, там иной раз совершенное непотребство звучит. А если серьезно, придется Иуду ловить.

— В кабинет? Или на улице сядем? Погода хорошая. У нас тут беседка появилась, хочу даже фонтанчик небольшой заказать умельцам.

Зубатов осмотрел нашу новую «рекреационную» зону, потом перевел взгляд на здание:

— Нет уж, давайте в кабинете. Тема серьезная.

— Ладно, сейчас самовар принесу.

Серьезные темы лучше обсуждать под какой-нибудь перекус. Мозг занят едой, агрессии меньше.

— А что же, и послать некого, Евгений Александрович? Как так? Сотрудников куча, а начальник самовары таскает?

— А вот так случилось, что некого. Секретарь захворал, слугу отпустил в деревню, родню повидать. Ну а как заняты сотрудники с Ходынкой — вы и сами знаете. Город же на нас еще повесил перевозку из больниц в больницы пациентов... Да мне не в тягость.

— Не стоит тогда, не хочу обременять вас, — улыбнувшись, сказал Зубатов. — Пойдемте в кабинет, там лишних ушей поменьше.

— Извольте.

Странно, в новом здании Зубатов не был ни разу, а пошел уверенно, будто работает здесь давно. Хотя у входа остановился.

— Сюда, Сергей Васильевич, — сказал я и открыл перед ним дверь.

О, сюрприз! И приятный! Кто-то, заметив меня, притащил в кабинет самовар. И тарелку с баранками. Наверное, Жиган распорядился. Короче, спасибо тебе, неизвестный работник «Русского медика».

Зубатов корчить из себя большого начальника не стал, скромно сел на не очень удобный гостевой стул. Поерзал немного тылом в надежде занять позицию поудобнее, но не преуспел и успокоился.

— Так что случилось? — снова спросил я. — Вы — человек занятой, особенно в эти дни, и вдруг нашли время для визита. Значит, причина весомая. Сразу хочу предупредить: никаких революционных кружков здесь нет, заряды для бомбистов не готовят. Слежу за тем.

— Да никто и не сомневался, — махнул рукой Зубатов. — Я по другому поводу. Известно ли вам, что с прошлого года на территории всей империи действуют «Партикулярные правила лабораторных работ с микробными началами»? Написаны директором Бактериологического института Габричевским. Высочайше утверждены зимой.

Начальник охранного отделения словно акула нарезал вокруг меня круги. Тону!

— Георгия Норбертовича знаю — встречались на наших конференциях. Замечательный специалист. Если вы говорите, что такие правила есть, спорить не буду — трудно уследить за всеми регулирующими документами. Как вы знаете, я отсутствовал более полугода, мог что-то и пропустить. Но какое отношение имеет охранное отделение к микробиологии? Я теряюсь в догадках.

— Мы ко всему имеем отношение, — улыбнулся мой визави. — Не подольете кипяточку? Чай у вас хороший. Не подскажете, что за сорт? Куплю себе.

— Английский. Сорт «цейлонский», жестянка красная с моряком. Да я вам пришлю, если понравился. Не сочтите за попытку подкупа.

— Не сочту, — засмеялся Зубатов. — Так вот, о тех самых правилах. Есть сведения, что у вас в лаборатории их грубо нарушают. Работают с возбудителем pestis.

Странное дело, почему он чуму на латыни назвал? Издержки образования? Или отголоски магического мышления? Пока не назовешь, не появится? И зачем вообще этим занимается? Из-за присутствия в городе высших лиц? Обычно для такого санитарного инспектора достаточно.

— Но вы не верите в это, — ответил я. Вроде получилось спокойно.

— Откуда такой вывод?

— Верили бы — уже ходили с обыском.

Мы посмаковали чай, Зубатов взял баранку, повертел в руках, отложил прочь. Достал из портфеля бумагу, непроливайку с пером.

— С обыском, не обыском... Но хотел бы получить письменное объяснения зачем вам нужны образцы чумы в клинике. Поймите меня правильно. Вы являетесь лейб-медиком, тесно общаетесь с Великим князем. А теперь уже и с Его величеством. Да, да, слышал про афронт французского посланника... Так что...

Зубатов улыбнулся, подвинул чай прочь, окунул перо в чернильницу.

— Итак?

Пришлось рассказывать о пенициллине. Даже открыл сейф, показал склянку с желтым порошком.

— ... он еще крайне нестабилен, никак не можем подобрать культуру для промышленного производства. Есть только пробные партии.

Начальник охранки повертел бутылочку в руках, в удивлении покачал головой.

— И эта панацея лечит все болезни?

— Не все, но многие. Мы хотели проверить действие на чумной палочке. Просто не успели. Сей же час распоряжусь отправить образцы обратно в университетскую лабораторию.

Зубатов принялся что-то быстро писать, с усмешкой поглядывая на меня. Я же нацепил на лицо покер-фейс, занялся чаем. Хрен ему, а не признания в нашей «аварии». Неизвестно еще куда эта бумага уйдет, и кто меня ею будет плющить.