Столичный доктор. Том IV

Да, а вон тот тощий гимназер с немного вытянутым лицом, освобождающий нос на крыльце, может оказаться Колей Гумилевым. А в кабинете директора можно найти Анненского.

Екатерининский дворец оказался ожидаемо грандиозным и даже слегка подавляющим своими масштабами. Дворецкий здесь явно не скучал — такие объемы поддерживать хотя бы в относительном порядке требует усилий огромного количества персонала. Но для нас время нашлось. Еще бы, с такими верительными грамотами.

К сожалению, записочку от Фредерикса зажилить на память не удалось: наш провожатый, представившийся Григорием Авдеевым, ее аккуратненько сложил, будто это был высочайший рескрипт на дорогущей верже, и спрятал в карман.

Кстати, про дворец этот кадр знал очень много. Когда и кто строил какой кусок здания, что там такого выдающегося происходило, время ремонта, что при этом менялось, и прочие детали. То есть мы неспешно шли по анфиладе, останавливаясь довольно часто, и получали возможность оценить ломберный столик, за которым Екатерина Великая играла в карты, место для оркестра, наяривавшего мазурки более ста лет назад, и прочие достопримечательности.

Янтарная комната ошеломила. Не ожидал. Правда, мне захотелось выйти довольно скоро. Давило чуть ли не физически. И я отступил к двери, остававшейся открытой, чтобы подышать, что ли. А Агнесс восторгалась красотами довольно долго. Был бы с собой фотоаппарат — отщелкала бы каждый янтарь.

Естественно, получасом не обошлось. За такое время мы бы только пробежали дворец бегом, нигде не останавливаясь. А потом еще захватили прогулку по царскосельскому парку. Где сюрприз — встретились с самой императрицей. Аликс гуляла в сопровождении фрейлин, казаков конвоя, каких-то чиновников. Царица носила «оттовский» (а в основном мой) воротник и выглядела вполне румяной и счастливой. Ну а чего бы ей не быть румяной? Ночью к новорожденной дочке вставать не надо — на это есть няньки и кормилицы, воротник снимает шейное ущемление, которое не давало жить не только ей, но и всему двору. Знаменитые истерики, как мне рассказывали знакомые врачи, ушли в прошлое, рождение Ольги так и вовсе укрепило ее позиции в императорской семье. Где всем заправляла маман Николая — Мария Федоровна и великие князья.

— Это Ее Императорское величество?!? — Агнесс получила после Екатерининского дворца второй, более мощный удар по сознанию. Впечатлений... выше крыши.

— Да. Давай не будем ее тревожить и отойдем в сторону, вон на ту аллею.

— Евгений Александрович?! Что же вы прячетесь! — царица нас все-таки заметила, сделала рукой жест, чтобы «штрафная стенка» из казаков расступилась — Представьте мне свою спутницу.

Пришлось знакомить побледневшую Агнесс с Александрой Федоровной, почтительно интересоваться здоровьем царицы, ребенка... Ее величество даже изволила перемолвиться с Агнесс на немецком. Разговор долго не продлился, свита отправилась дальше по дорожкам. На прощание Аликс попросила меня об услуге.

— Врачи никак не могут поставить диагноз моей подруге. Княгине... впрочем, неважно. Бедняжка вся измучилась!

— Что же с ней стряслось? — удивился я. Лейб-медиков при дворе — как собак нерезанных.

— Пропал аппетит, выпадают волосы... Только хорошо бы ее осмотреть инкогнито. Не афишируя визит. Могу я на вас рассчитывать?

Что же такое у подруги такого специфического, что не могут поставить диагноз? Сифилис? Но царские лейб-медики знают про спирохету и про серу — сделали бы анализы и укол без меня. Туберкулез? Я вспомнил про Великого князя Георгия Александровича. А я ведь обещал ему помочь! На коронации перемолвились несколькими словами и все.

Разумеется, обязался в ближайшее время встретиться с конфиденткой царицы. Собственно, на этом все и закончилось, мы с Агнесс почти одновременно исполнили поклон-книксен, после чего быстрым шагом направились к Царскоселькому вокзалу. Уже больно сильно потряхивало девушку — встречу еще с царем она явно не выдержит. Вышли прогуляться, называется.

***

В Петербург вернулись, мягко говоря, к позднему обеду. Наверняка Грегор Гамачек уже круги по стенам гостиничного номера нарезает. Наверное, поэтому я проводил Агнесс до двери номера, и сбежал, не дожидаясь родительского гнева. Прыгнул в экипаж и скомандовал извозчику на Моховую.

Зато в кабинете самого большого начальника, то есть в моем, гоняли чаи посторонние. Романовский и Склифосовский. У Дмитрия Леонидовича свой кабинет имеется, если что, но вот ронять крошки от баранок и приманивать тем самым всяких тараканов они решили в моем. Скорее всего, они перемывали косточки кому-то из коллег из института Великой княгини Елены Павловны. По крайней мере, что-то вроде «а он что сказал?» я услышал, когда открывал дверь.

— Евгений Александрович, рад видеть, — Николай Васильевич встал мне навстречу, обнял. — Долго же вас по заграницам носило. Читал, как вы с Микуличем подвиги совершали! Я бы не решился, честное слово! Молодцы!

— Ничего не дам, — сказал я, нахмурившись. — Так разговор начинают, когда просить что-то надумали, — и, не вытерпев, рассмеялся. — А икс-лучи?