Столичный доктор. Том IV

Я посмотрел лежащие под ногами обрывки расписок. Какие-то клочки отнесло в сторону ветром. Блин, и ради этой кучки макулатуры человека убили? Какое же свинство, слов нет.

— Знаете, Александр Сергеевич... Я всегда считал, что хорошо знаю людей. А оказалось, это совсем не так.

— Такое случается, Евгений Александрович, — ответил Чолокаев. — Но важно не то, что мы ошиблись, а то, как мы исправляем свои ошибки.

***

Со старостой решилось все, к удивлению, быстро. На сходе народ выбрал Полоскаева — того самого лохматого мужика, чью расписку я порвал первым. Причем практически единогласно и без дебатов. Я-то ожидал «стенку на стенку», «взялись за грудки», даже опять позвал Жигана. Но нет, ничего такого. Сговорились заранее? Не исключено. Решение схода утвердил Чолокаев, я же сразу провел обстоятельную беседу с новым старостой. Больше даже не стращал, а договаривался о новых «правилах игры». Никакого ростовщичества в деревне, никаких афер.

— Дело нужно народу, денежное — вздохнул Иван, почесываясь. — Урожаи у нас небогатые, бывают совсем плохие года.

Я задумался. Что-то вертелось в голове, но никак не хотело вылезать наружу. Потом сообразил.

— Будет вам дело одно. Да такое, что озолотит всю Знаменку.

— Неужто?!

— Обещаю! Начинайте делать новый коровник на сто голов. Денег я на то дам, доски возьмете на лесопилке.

— Коров разводить??

Иван явно расстроился.

— На кормах разоримся.

— Не разоритесь. Обещаю!

Выдвинулись в Тамбов мы с утра пораньше. Делать в Знаменке больше нечего. Как и намечал — наградил непричастных и наказал невиновных. Хреново только, что вот таким способом вышло. Чолокаев мне разговорами не досаждал, за что я ему был весьма благодарен. Пристав распорядился своим временем довольно рационально — свернулся в уголке и спал. И не мешали ему ни тряска, ни жара, ни насекомые. Сопел спокойно, и даже похрапывал. От вынужденного безделья я считал, по сколько секунд у него остановка дыхания во время храпа.

Встречная коляска стала невольным развлечением. Интересно, куда спешит ее пассажир? Лошадок он не жалеет, гонит изо всех сил. Мало ли, случилось у него что-то. Вряд ли я об этом узнаю, да мне, в принципе, и всё равно.

Но я не угадал. Подъезжая к нам, он начал тормозить, затем, не дожидаясь полной остановки, спрыгнул на землю и побежал к нам. Жандарм, нижний чин какой-то с тремя лычками. Фельдфебель, что ли? Мундир запылился, конечно, ничего не поделаешь, дорога, но официального статуса это не отменяет.

— Господин Баталов? — козырнул он.

— Это я.

— Ваше высокоблагородие, прошу вас следовать за мной как можно быстрее. Вот записка от доктора Бортникова.

Глава 20

СТОЛИЧНЫЯ ВѢСТИ. При московском университете, как сообщаютъ, открыты будутъ институтъ сравнительной анатомiи, фармацевтическiй институтъ, ботаническiй и зоологическiй институты. Всѣ эти учрежденiя будутъ помѣщаться в новомъ громадномъ зданiи по линiи Никитской улицы и Долгоруковскаго переулка.

СТОЛИЧНЫЯ ВѢСТИ. Устанавливается прямое сообщенiе между нашими и итальянскими желѣзными дорогами.

СТОЛИЧНЫЯ ВѢСТИ. Министромъ финансовъ утвержденъ проектъ устава музея гигiены и санитарной техники въ Москвѣ.

До губернаторского дома оставалось верст пять, если и больше, не сильно. Вскачь минут пятнадцать. Для сытых и ухоженных лошадок не велик труд. Но пристава никто внутрь не приглашал, а он и не стремился. Правильно товарищ понимает вертикаль власти — чем дальше от нее, тем лучше. Нас и тут хорошо кормят, как говорил один котик.

А неплохо устроился Ржевский — чистота и порядок везде. Газон если и не как в английских усадьбах, то близок к этому. Хотя как по мне, рассказы про необычайное качество островной травы — часть хорошо проведенной пиар-акции. А сами, прости господи, тарелки мыть не научились, воду экономят. Ладно, потом всё. Пока вперед за жандармом. Спрашивать у него что-то смысла нет, понятно, что послали вызвать, в подробности не посвящая.

На ступенях губернаторского дома жандарм передал меня ливрейному лакею с лицом, спокойным как у памятника. Они, наверное, тренируются вот такую непробиваемую рожу держать, будто во рту у них что-то не очень хорошее. Следующим эстафету принял камердинер, который проводил до кабинета. Странно, что на пороге дворецкого не встретили. Зато имелся знакомый — доктор Бортников. А что же, более высокопоставленные товарищи оказались не особо компетентными? Позвали теперь того, кто умеет не только лобызать филейные части?

— Михаил Петрович, — кивнул я доктору. — Вы меня вызывали. Что случилось?

Записка от коллеги никакой информации не несла. Одни только призывы явиться поскорее, ибо ситуация непонятная.

— Ах, Евгений Александрович, как хорошо, что вы приехали! — воскликнул Бортников, пожимая мне руку. — У нас тут странный случай, я в полном недоумении.

— А подробности? — спросил я.

— Сергей Дмитриевич внезапно заболел. Симптомы крайне необычные — все тело покраснело и покрылось белыми пятнами. Ничего подобного...

— Может, новое заболевание? Опишем, опубликуем, назовут «болезнь Бортникова», прославитесь в веках.