Столица на костях. Величие и проклятие Петербурга

Что в этом интереснее всего: приближенным и наследникам Петра хотелось как можно сильнее продлить его пребывание на земле и после жизни. Это языческое отношение к покойнику – желание оставить его с собой, проявляется в двух феноменах культуры. Одно из них – это стремление сохранить на память его образ – в виде ли портрета, фотографии, скульптуры или посмертной маски. Такова цель хранения фамильных альбомов, картинных галерей с портретами предков или римского атриума со стоящими там бюстами предков хозяина дома.

В другом варианте телесное сохранение тела покойного (бальзамирование) или куклы (восковой или бронзовой фигуры) не столь невинно: это желание продлить какое-то подобие жизни умершего. Язычник мог делать нечто подобное, не видя ничего дурного в такой некрофилии, таков уж уровень языческого сознания. Язычник считает, что душа человека, или одна из его душ, вполне может оставаться в мумии или в этом изображении.

Но христиане-то верят, что душа после смерти отлетает – вся и сразу. Если в изображении покойного или в его мумии продолжается жизнь – это никак не может идти от Бога. Бог душу в тело вложил, он же ее и забрал, когда кончилась телесная жизнь.

Опять же – я ничего не утверждаю, не делаю никаких выводов. Я лишь задаюсь вопросом: чего хотели приближенные Петра, когда хотели сохранить подобие жизни в его изображении? Какие же представления о Петре они имели и что связывали с Петром?

Особенности загробной жизни Петра

В Петербурге упорно говорили и говорят о встречах не с одним Петром, а, по крайней мере, еще с двумя императорами: с Николаем I, которого видят иногда в сильную метель на Дворцовой площади, и с Павлом I, который расхаживает в полнолуния по Инженерному замку. Но оба эти призрака совершенно безвредны! Сохранилось даже свидетельство некого мещанина, не нашедшего ничего умнее, как спросить у Николая I:

– Вы ли это, Ваше царское величество?!

На что получил великолепный, истинно царский ответ:

– Ты что, сам не видишь, дурак?!

Но призрак вовсе не покарал мещанина за недоверчивость, тем более не стал бить его дубиной или топтать конем; рассердился за глупость и за отсутствие фантазии, и только.

Страшные черты вестника смерти, потустороннего убийцы, охотящегося на одиноких путников, молва приписывает именно Петру и только Петру. Встреча с Николаем I, кстати говоря, в конце XIX века считалась счастливым предзнаменованием: увидел императора Николая, жди повышения по службе. Многим ли повезло – не могу знать, но несколько десятков свидетельств встреч с Николаем существуют. И никаких неприятных последствий!

Действительно ли призрак Петра I встречали Петр III и Павел I? Опять же ни за что не поручусь, но ведь и в этих встречах Петр выступает как вестник несчастий, которые должны обрушиться на царствующую династию, носитель всевозможных ужасов. И стоит ли удивляться, что оба императора болели после встречи с дедом и прадедом и оба были убиты заговорщиками? Там, где речь заходит о Петре, ничего другого не следует и ожидать.

Кстати, о памятниках… В Скандинавии рассказывают о потусторонней жизни нескольких памятников, но далеко не все они, эти оживающие памятники, опасны. Свойства памятников тесно связаны с характером того, кому они поставлены, и если швед побеседует с памятником Карлу IX, это совсем даже неплохо. Последний раз такая беседа состоялась, по слухам, всего лет пятнадцать назад, в 1986 году, но сообщил о ней человек, тогда бывший студентом. По собственному признанию, тогда он не просыхал третью неделю, и сообщение приходится признать малодостоверным. Рассказывал мне об этой истории швед, с которым мы пили часа три в ресторане «Детинец» в Новгородском кремле. Опять же – трудно принимать всерьез.

Но если есть в этой истории слово правды и если действительно студент с памятником посидели на камнях возле залива и покурили одну трубку – парню это совершенно не повредило. А если все это неправда – то все равно про памятник Карлу IX рассказывают вовсе не как о бесе, способном причинять кому-то вред.

А вот про памятник Густаву-Адольфу рассказывают такое, что не всегда и повернется язык рассказывать к ночи. Приписывается, например, ему наклонность к людоедству… И как будто имелись и свидетельства тому, хотя и давние, XVIII века.

Так что и тут Медный всадник встраивается в довольно мрачную закономерность, оказывается в компании столь же опасной, сколь и неприятной.

То есть, говоря попросту, в народном сознании Петр не только при жизни был Антихристом. И после смерти он стал бесом, также опасным для еще живых православных людей. Только теперь, к счастью, у него нет таких масштабных возможностей творить зло, как при жизни.

Город – гробница Антихриста