Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

А вот как хоронили в Петербурге знатных вельмож. В 1720 г. скончался князь Яков Федорович Долгоруков, сенатор при Петре I, с 1714 г. — председатель Ревизион-коллегии. Интересно, что в юности он получил хорошее образование под руководством польского наставника, и вот после его кончины дом покойного посетили члены польского посольства, отправленные королем Августом II в Россию для рассмотрения курляндского вопроса. По сообщению одного из членов посольства, у гроба усопшего «немало было митрополитов, епископов, архимандритов и разного другого высшего духовенства... Посол выразил соболезнование архиерею Стефану (Яворскому)... После обычных отпеваний духовенство направилось с гробом, по старшинству — на конце уже младшие; не так, как у нас, что епископ идет после всех. Один взял святую икону, чтобы отдать ее в монастырь, — такой здесь обычай после каждого покойника».

Яворский Стефан (16581722) — писатель и церковный деятель, с 1700 г. местоблюститель патриаршего престола, а затем, с 1721 г. президент синода, который был создан Петром I взамен упраздненного патриаршества для подчинения церкви государству. Автор панегириков, элегий, проповедей, а также полемического (против лютеранства) сочинения «Камень веры» (1728), излагающего православное вероучение.

Интересные сведения содержатся в сочинении профессора Иоганна Георги. Он в 1770 г. приехал в Россию и прожил здесь 30 лет. Его перу принадлежит книга «Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятностей в окрестностях оного». Вот что говорится в ней о русских традициях в северной столице:

«В то время, когда тела погребаемы бывали в церквах, отпевание усопших производилось в самых тех церквах, — пишет Георги. — Теперь же, выключая одних токмо царских гробниц, в Петропавловской и Александроневской церквах почивающих, и тел, погребаемых на кладбище монастыря святого Александра Невского, происходят все погребения вне города, при определенных нарочно для того церквах у Волковой деревни за Ямской частью, у Охты, близ церкви Сампоония Странноприимца в Выборгской части и на Васильевском острову также вне города. Здесь, у Волковой деревни и Тентулы, погребаются также и иноверцы».

В отношении Великого поста у большинства иностранных авторов, живших в России, имеются лишь краткие упоминания, и это снова вынуждает приводить «богословские» рассуждения Элизабет Джастис. Красочно описав те развлечения, которыми сопровождалось встарь празднование масленицы, английская гувернантка переходит к «анализу» великопостных традиций.

«В понедельник, предшествующий Пепельной среде, с которой начинается Великий пост, веселье заканчивается, — пишет любознательная англичанка. — Во вторник при встрече они (русские) целуются, объявляют: «Прощай, завтра я умру!» — и продолжают умерщвлять свою плоть до Пасхи. Русские ходят в церковь вечером, как и днем. Отправление обрядов состоит в том, что они крестятся, кланяются и бьются головой о пол, повторяя часто и быстро, как только возможно, слова: «Господи, помилуй нас». И те, кто проговаривает это быстрее всех, считаются самыми набожными. В домах у русских есть многочисленные живописные и резные изображения; перед всеми горят восковые свечи со времени ухода хозяев в церковь и до возвращения домой. Они очень строго соблюдают посты в смысле воздержания от пищи, но не в такой степени — от питья. Я не видала, чтобы кто-то хоть раз отказался от вина. Однако во время этого поста надо откупаться. Например, одна знатная дама выбрала русскую женщину в няньки своему ребенку (кормилицу), но не одобряла ее пост. И та, чтобы не потерять место, отправилась к священнику; он дал разрешение на определенных условиях, она их выполнила, и этот грех был ей отпущен».