Столица Российской империи. История Санкт-Петербурга второй половины XVIII века

Во втором дворце, в первом овальном зале со сводами и высокой галереей, поддерживаемой тринадцатью столбами, никаких украшений не было, только висели два рисунка с изображением цветов, описанные великой княгиней Марией Федоровной, и несколько географических карт. В небольшой угловой комнате за тем залом сохранялся токарный станок Петра I и разные выточенные им работы из слоновой кости. Подле, в овальной комнате, стоял большой бильярд и маленькая «фортуна». Стены этой комнаты были увешаны картинами. Государыня очень любила играть на бильярде и перед тем, чтоб начать играть, всегда спрашивала партнера, удобно ли ему играть этим кием или не нужно ли опустить шторы, когда замечала, что солнце неприятно светит ему в глаза. Однажды в то время, когда государыня играла с кем-то на бильярде, вошел Шувалов. Императрица низко ему присела. Присутствующие придворные сочли это за насмешку и засмеялись. Екатерина приняла серьезный вид и сказала: «Вот уже сорок лет, что мы друзья с господином обер-камергером, а потому нам очень извинительно шутить между собою». Екатерина, как известно, отличалась необыкновенной вежливостью в обращении с людьми; любимая ее поговорка была: «Се n'est pas tout que d'etre grand seigneur, il faut encore etre poll» («Не довольно быть вельможей, нужно еще быть учтивым»). По рассказам, императрица имела особенный дар приспособлять к обстоятельствам выражение лица своего; часто после вспышки гнева в кабинете подходила она к зеркалу и, так сказать, сглаживала, прибирала черты свои и являлась в залу со светлым и царственно-приветливым лицом. Однажды на бале хотела она дать приказание пажу и сделала знак, чтобы подозвать его, но он того не заметил, а граф Остерман решил, что знак был сделан ему, и подошел к государыне, опираясь на свою длинную трость; императрица встала со своих кресел и подошла с ним к окну, где некоторое время с ним проговорила. Потом, возвратясь на место, спросила графиню Головину, довольна ли она ее вежливостью. «Могла ли я иначе поступить! Я огорчила бы старика, дав ему почувствовать, что он ошибся, а теперь, сказав ему несколько слов, я оставила его в заблуждении. Он доволен, вы довольны, а следовательно довольна и я!»

В другой раз князь Барятинский, ошибкой, вместо графини Паниной пригласил на вечер в Эрмитаж графиню Фитингоф. Увидя неожиданную гостью, императрица удивилась, но не дала этого заметить, а только приказала тотчас послать приглашение графине Паниной; графиню же Фитингоф велела внести в список лиц, приглашаемых на эрмитажные собрания, чтобы она не догадалась, что была приглашена ошибкой.

В небольшой комнатке, диванной, рядом с бильярдной стоял драгоценный столик из разноцветных камней, а в углах бюсты адмиралов: графа А. Г. Орлова и В. Я. Чичагова, оба работы Шубина. Рядом с этой комнатой окнами на двор Екатерина занималась химическими сплавами для камеев, вместе с Кенигом и Лебрехтом вырезала печати и т. д. Там стояли две драгоценные вазы: одна из стекла аметистового цвета и другая, фарфоровая, с тонкой живописью. Тут же было одно из первых и древнейших фортепьян с флейтами. В комнате подле этой помещались две мраморные группы: одна — работы Шубина, другая — Щедрина, и большой фарфоровый сосуд на круглом пьедестале из голубого материала ─ работы Кенига. В следующей полукруглой зале находились изображения римских императоров Иосифа и Леопольда на одной картине и бюст князя Потемкина-Таврического работы Шубина; рядом с этой комнатой хранилась коллекция рисунков. Уборная, или спальная комната императрицы, кроме обычной мебели, имела такие редкости как играющие часы, бюсты Цицерона и Вольтера, античное изображение Дианы с собакой из слоновой кости, античный стол, горку из уральских драгоценных камней с каскадами из аквамарина. В следующем большом зале висели шесть хрустальных люстр, перед софой стоял большой стол, четырехугольная крышка которого была сделана из аметистового стекла, по бокам на ней были начерчены планы турецких крепостей: Очакова, Бендер, Килии и Акермана, завоеванных князем Потемкиным.