Столица Сибири 2029. Берег монстров

Мы обернулись и обнаружили группу бледных мужчин, нацеливших на нас автоматы. Им было неловко, они не скрывали. Алексею Захаровичу Гусаку было тоже неловко. Похоже, он практически не спал. Под честными глазами порядочного человека (и депутата) прочертились лиловые круги. Он смущенно кашлянул, опустил глаза.

– Послушайте, ребята, нам очень жаль… – он хрипло откашлялся, – но всю еду, что лежит в ваших рюкзаках, вы должны оставить. Поймите, мы не бандиты, не грабители с большой дороги, но… Да, нам стыдно, неприятно, но вы нас тоже должны понять. Это не для нас – а для людей, что лежат в нашей котельной. Там больные, женщины, старики… В общем, простите, – резюмировал Гусак, – но из подземелья вы не выйдете, пока не оставите свои припасы. И лекарства, включая перевязочные материалы. Ваша одежда и ваше оружие нас не интересуют.

Было бесполезно выражать им свое презрение. Природа человеческая не меняется. Не можешь добыть – отбери у ближнего. Мы переглянулись. Бросаться в драку? Но кто-нибудь обязательно пострадает. Ладно, пожалеем пропащие души. Я жалел лишь о том, что мы не позавтракали. Вздохнув, я начал распаковывать наши рюкзаки. Автоматчики не приближались, наблюдали издали. Драгоценные лекарства и антибиотики лежали в коробке от патронов – им и в голову не пришло, что там не патроны. Хоть с этим повезло. Они оживились при виде горки продуктов. Действительно, зачем этой парочке, идущей на смерть, столько провианта?

– С удачной охотой, Алексей Захарович, – съязвил я напоследок – мужчина зарумянился и насилу выдержал взгляд. – Надеюсь, и дальнейшие охоты будут для вас столь же удачными…

Впрочем, о «большом каньоне», разрезавшем кусок правобережной части города, Гусак не соврал. Мы выбрались из развалин, перебежали Каменскую магистраль и уже через несколько минут недоверчиво посматривали на висящие над нами кручи. Разошлась земная твердь, образовалось рваное ущелье, в которое падали и разбивались дома частного сектора, пафосные особняки и гаражи, мелкие производственные строения. Мы бежали по пади, опасливо поглядывая на зияющие над головой карнизы, перебирались через горы мусора и человеческих костей. Утро выдалось хмурым, пепельная мгла висела над ущельем, погружая его в клубящиеся сумерки. Атаку крылатых тварей мы не проворонили. Они спикировали с кручи – просто камнем рухнули! А у самой земли расправили крылья, помчались по наклонной. Я уловил движение – как разверзлись крылья с перепонками, – толкнул Ольгу под изувеченный каркас поликарбонатной теплицы, а сам покатился в груду заплесневелых досок. Схватил половинку развалившегося поддона, воздел на вытянутых руках. Атакующая тварь треснулась грудью, закудахтала, завизжала. От удара затрещали кости, помутнело в глазах. Но я устоял. Оглушенная птица (или все же летучая мышь?) рухнула на землю, судорожно била крыльями, тянула ко мне безобразную голову на морщинистой индюшачьей шее. Щелкал клюв, похожий на ковши экскаватора. Когда же эти твари остановятся в развитии? Остальные возмущенно галдели, вились роем над головой. Я отбросил подвернувшийся щит, полоснул по ним очередью. Полетели пух и перья. Две крупные особи свалились под ноги. Одна издохла, другая еще на что-то надеялась – тянулась ко мне остроносым клювом, поблескивали шарики глаз. Птицы поднимались в небо – не рассчитывали они на столь радужный прием. А я уже выколупывал из теплицы ворчащую Ольгу, гнал по пади, понося этих «гордых», но глупых пернатых…

Приятной прогулки нам, собственно, не обещали. И все же я рассчитывал на что-то более спокойное. Отвесный обрыв увивали замысловато переплетенные корни. Но когда мы встали рядом, чтобы сделать передышку и привести в порядок взлохмаченные чувства, они пришли в движение, завозились, превратились в клубок запутанных змей! Разверзались пасти, унизанные зубьями, выстреливали жала на кончиках длинных языков. Мы отшатнулись от них, как от чумы – и, в общем-то, разумно – их жала выстреливали на приличные расстояния. Я вскинул автомат, долбил по ним, крошил в мелкую капусту, выдергивая из обрыва, пока не опомнился – зачем расходовать драгоценный боезапас? Мы побежали дальше, Ольга отстала, а когда я спохватился, она уже жалобно стонала где-то в тылу. Я скачками пустился обратно – и обнаружил, что она застряла в груде человеческих останков. Она вертелась, извивалась, обливаясь рвотой, зацепилась за что-то, к ней тянулись костлявые фаланги пальцев, на которых местами сохранилась кожа. Злорадно скалились черепушки… Я полез на гору, позабыв про уважительное отношение к покойникам, обнял свою любимую за талию, стал вытаскивать, как из трясины…