Столица

У подъезда ливрейный лакей открыл дверцу автомобиля, другой лакей с поклоном провел гостей в вестибюль. При входе стояли выстроенные в ряд почтенного вида мужчины в напудренных париках, облаченные в ярко-красные жилеты с золотыми пуговицами и бархатные бриджи до колен, и в лакированных парадных туфлях с золотыми пряжками. Эти пышно разодетые существа сняли с гостей верхнюю одежду и затем поднесли Мон-тэгю и Оливеру на серебряном подносе по букетику цветов, а на другом подносе — маленькие конверты с именем дамы, которую каждый из них поведет к столу на этом «неофициальном» обеде. Затем ряды слуг расступились, дав им возможность любоваться всей ослепительной роскошью вестибюля «Снежного дворца». Широкая мраморная лестница посредине вела к высокой галерее, выложенной резным мрамором; внизу под лестницей был мраморный камин. Для украшения этого особняка хозяева купили и вывезли древний дворец из Пенджаба с изумительными по красоте мозаиками из нефрита и черного мрамора, редкими сортами дерева и причудливой, сложной резьбой.

У входа в салон главный дворецкий громко докладывал о прибывающих гостях. А в салоне, у дверей, стояла сама миссис Уинни.

Монтэгю никогда потом не мог забыть первого впечатления, произведенного на него этой женщиной; ее вполне можно было принять за настоящую принцессу из пенджабского дворца.

Это была яркая брюнетка с великолепным цветом лица, черными глазами, пунцовыми губами, полной шеей и грудью. Одета она была в платье из серебряной парчи и белые, расшитые цветами из драгоценных камней туфли. Всю свою жизнь она собирала бирюзу. Лучшими из этих камней были украшены тиара на ее голове, колье и набедренный пояс. Каждый камень, окруженный алмазным венчиком, был прикреплен к тончайшему проволочному стебельку и при малейшем движении вздрагивал и мерцал. Все это производило странное впечатление и поражало своим прямо-таки варварским великолепием.

Миссис Уинни, видимо заметив, что Монтэгю ошеломлен ее видом, пожала ему руку немного крепче обычного и сказала:

— Я так рада, что вы приехали. Олли много рассказывал мне о вас.

От наряда ее веяло холодной торжественностью, а в голосе звучала мягкая ласка.

Монтэгю представили поочередно каждому из гостей: Чарли Картеру — красивому молодому человеку с темными волосами, с классическим лицом греческого бога, но болезненно-неприятным, желтым цветом лица; майору Винэблу—плотному низенькому краснолицему джентльмену с тяжелой нижней челюстью; миссис Френк Лэндис—молоденькой краснощекой вдове с веселыми глазами и каштановыми волосами; Уилли Дэвису — в прошлом знаменитому хавбеку, а ныне — младшему компаньону банкирской конторы; и двум парам молодоженов, имена которых он не расслышал.

На карточке, которую ему вручили, значилось имя миссис Олдэн. Она явилась почти вслед за ним — почтенная дама лет пятидесяти, внушительной внешности, со склонностью к тому, что именовалось еще не знакомым ему словом embonpoint [5]. Миссис Олдэн носила парчу с тех пор, как овдовела, и на ее пышном бюсте красовалась брошь величиной с мужской кулак, вся из сверкающих бриллиантов— самая внушительная драгоценность, какую когда-либо видел Монтэгю.

Подавая ему руку, она, нисколько не стесняясь, оглядела его с головы до ног.

— Обед подан,— объявил внушительного вида дворецкий. Сверкающая процессия проследовала в столовую — огромный зал, отделанный панелями полированного черного дерева и украшенный великолепной стенной росписью, представляющей сцены из «Романса о розе» [6].

Стол, накрытый скатертью с французской ручной вышивкой, был заставлен искрящимся хрусталем и золотой посудой, на обоих концах его красовались массивные золотые канделябры, а посредине целые охапки орхидей и ландышей в тон с абажурам-и канделябров и тонкой росписью обеденных карточек.

— Ваше счастье, что вы попали в Нью-Йорк, уже имея некоторый жизненный опыт,— говорила миссис Ол-дэн.— Большинство наших молодых людей пресыщаются жизнью прежде, чем успеют дожить до того возраста, когда были бы способны вообще что-либо оценить. Послушайтесь моего совета, не спешите, сперва осмотритесь вокруг и не позволяйте вашему веселому братцу верховодить над вами.

Перед миссис Олдэн стоял графин с шотландским виски.

— Не хотите? — спросила она, берясь за графин.

— Нет, благодарю вас,—сказал он и тут же подумал, что, может быть, следовало согласиться, а его дама тем временем уже выбрала из стоящих перед нею строем полдюжины рюмок самую большую и наливала в нее добрую порцию виски.

— Что вы успели осмотреть в Нью-Йорке? — спросила она и, не сморгнув, опрокинула рюмку.

— Не много,— сказал он,— у меня еще не было времени. Меня увезли за город, к Роберту Уоллингу.

— А-а,— протянула миссис Олдэн; а Монтэгю, чтобы поддержать разговор, спросил: — Вы знакомы с мистером Уоллингом?

— Знакома, и очень близко,— спокойно ответила миссис Олдэн.— Видите ли, я ведь сама была миссис Уоллинг.

— О! — растерянно отозвался Монтэгю. И снова спросил:—До замужества?

— Нет,— еще спокойнее сказала миссис Олдэн,— до развода.