Столкновение

Ничего, абсолютно ничего не предвещало каких-либо интригующих событий, которые произошли в Таежном восьмого мая. Предпраздничный день. Для тех, кто привык валять ваньку, – выходной. Для дачников, владельцев огородов и земельных участков – день был что ни на есть будний и рабочий. Большая половина сельчан торчала среди грядок согнутыми пополам, то бишь попами кверху. Не был исключением и труженик потустороннего фронта и знахарского искусства. Лопату у него заколдовать не получилось. Как и приделать к ней моторчик. Поэтому приходилось махать ею самому. Картошка – упрямый овощ, сама высаживаться в земельку и не думала. Деревенскую кормилицу активно поддерживали остальные культуры. Посему приходилось людям подставлять спины теплому, но коварному весеннему солнышку. Спины и плечи сгорали на раз. Вадим, оставшись единственным едоком в семье, серьезно сократил посевные площади, предпочтя засеять несколько соток, примыкающих к ручью, травой. Если верить рекламе на упаковке семян, то в самом ближайшем будущем неприхотливый зеленый газон ему обеспечен. Люди трудились, уверенные в старинной истине, гласящей, что весенний день – год кормит. Пахари эпизодически прислушивались к громкой музыке, доносящейся со двора ширшихинского внучка. Тридцатого апреля местечковый олигарх принял у иркутян возведенные хоромины и рассчитался за работу. В тот же день строители съехали. Обошлось без торжественного разрезания ленточки, впрочем, горячительные напитки лились рекой. Поселковый лесозаготовитель пригласил на мероприятие нескольких своих друзей и первых лиц поселковой иерархии. Была растоплена банька. Вадим долго не мог уснуть от пронзительных криков мужиков, ныряющих с банного порога в углубленную заводь с ледяной водой. Как ни странно, никто не простыл. Или тут сыграло роль чрезмерное возлияние согревающих напитков? Пятого мая завезли мебель и домашнюю электронику. А утром восьмого по деревенским улицам промчалась кавалькада автомобилей, из которых доносилось оглушающее буханье сабвуферов, разбавляемое визгами и криками молодых людей. В «имение» прибыло младшее поколение хозяев со товарищи. Толстопузый папик укатил в город, и «золотая молодежь» наслаждалась свободой и вседозволенностью. Сначала, если не считать убойной громкости музыки, молодежное пати протекало достаточно чинно. Работая двуруким трактором на огороде, Вадим поглядывал на парней, колдующих у мангала, и девчонок, сервирующих столики, вынесенные на мансарду. Видно было хорошо. Благо забор между соседями был чисто номинальным. Это от улицы внучок отгородился двухметровым профлистом, а на соседей сбоку ему было плевать – хватит с них и полутораметрового штакетника. По доброй воле к нему никто не сунется – затаскает по судам. А ухари с винторезами могут и в лесу и по дороге пристрелить. Забор от убийцы с ружьем не спасет. Где-то через полтора-два часа закончились шашлыки и водка. «Золотыми» мальчиками был совершен первый налет на сельмаг. Веселье набирало обороты. Из натопленной баньки то и дело выскакивали полуголые и голые представители обоих полов. Девчонки в ручей не ныряли. Парни, решившие блеснуть крутостью, вылетали из обжигающе-холодной воды быстрее, чем плюхались в нее, и сломя голову, прикрывая скукожившиеся достоинства, посиневшими цыплятами неслись в жаркое нутро парилки. Отдыхали ребята весело.

Вечерело. Между делом сельмаг подвергся повторной осаде. С прилавков был сметен дорогой коньяк, который сельчане употребляли вприглядку, довольствуясь «беленькой». После второго забега Вадим успел подоить корову и, выйдя из стайки, был неприятно удивлен шарахающейся по его огороду парочкой. По всей видимости, молодые люди представления не имели, что за сосед достался хозяевам хоромины, иначе они бы остереглись нарушать границу без спросу. Да вообще бы поостереглись. Ладно бы незваные наклюканные «экскурсанты» вытаптывали межу, нет – они топтались по погосту. Волосатый парень, прическа которого состояла из небрежного «хвоста», перехваченного черной резинкой, поплевывая на памятник деду и опираясь левой ногой на надгробие бабы Поли, пытался ножом срезать самую толстую ветку медового дерева, которое давно распустилось и на всю округу благоухало сладким ароматом. За половину апреля и первые числа мая деревце еще подросло и стало толщиной с две мужских руки. Девушка, кутающаяся в великоватую ей спортивную куртку, подбадривала ухажера. Отставив ведро в сторону, возмущенный хозяин бросился на защиту памятников дорогих ему людей. В праведном гневе он на мгновение позабыл о своем даре, чего не случалось с ним давно, и желал лишь одного – набить патлатой сволочи морду. Пока Вадим перепрыгивал через грядки с зеленью и клубникой, ветка была срезана и почти преподнесена пьяненькой даме, икавшей из-за вечерней прохлады.