Столкновение

Солано, обычно неторопливый в движениях, неожиданно быстро высвободил из кресла свое грузное тело. Подошел к девушке. Легко, едва касаясь, провел ладонью по ее соломенным с рыжинкой волосам:

— Ты о чем подумала, девочка? Конечно, мы тебе доверяем. Однако прикинь сама: что если этот тип заподозрил в тебе подпольщицу? Ведь ты вела весьма вольные, с его точки зрения, разговоры. У него нет никаких серьезных улик, говоришь? Верно. Но будь у него улики, ты получила бы приказ немедленно исчезнуть из Сантьяго.

Эулалиа поняла: Агустин прав, — она, возможно, «засветилась», и если так, то могла теперь невольно вывести на своих товарищей этого проклятого лицемера Фуэнтеальбу.

Солано закурил, прошелся по комнате:

— И потом, девочка, тебе совсем не обязательно сидеть без дела. В вашем университете многие студенты входили раньше, до переворота, в молодежную секцию христианско-демократической партии. Постарайся сблизиться с ними. Они, быть может, тоже наши потенциальные союзники. Но будь предельно осторожна. Себя не раскрывай. Помни: не исключено, что ты под наблюдением.

Дядюшка Эрнан, который пошел приготовить кофе, позвал Эулалиу:

— Помоги мне, милая.

А когда она вошла за ним в просторную кухню этой бывшей барской квартиры, добрый старик притворил дверь и шепнул:

— Не горюй. Ну подлецом оказался твой лейтенант. Да ты таких парней еще встретишь в жизни! И думать забудешь об этом слизняке.

— Да вы что? Решили, что я?.. Что с ним?.. Что я?.. — Эулалиа задохнулась от возмущения.

— Ладно, милая, — улыбнулся старик. — Иди в гостиную. Сейчас я принесу кофе.

Сидели за столом недолго. Приближался комендантский час. Первой ушла Эулалиа.

Долго ей не видеть этой квартиры. Одной из нескольких конспиративных квартир, в которых были установлены небольшие ротаторы, — на них печатались листовки, брошюры и газета «Сигло», которую пуще бомб боялись путчисты!

«Сигло» печаталась в разных районах столицы, в разных городах страны. По этой причине провал одной подпольной типографии не прервал бы выхода газеты чилийских коммунистов. И незаметно выносить литературу небольшими партиями много легче из маленьких типографий.

Прикрепленная к двери визитная карточка «Орасио Вердехо, коммивояжер» не лгала. Орасио и вправду служил в книготорговой фирме. Работа коммивояжера чертовски удобна. Она позволяла Вердехо свободно располагать своим временем, давала возможность, не вызывая подозрений, ездить по всей стране — от Арики до Пуэрто-Порвенира и оправдывала в глазах соседей и портье бесконечную циркуляцию вносимых (с чистой бумагой) и выносимых (с отпечатанной литературой) свертков. Они сходили за бульварные книжонки фирмы «Нимфа», где значился в штате расторопный и обаятельный Орасио. Ребята из возглавляемой им ячейки были для жильцов дома друзьями и сослуживцами Вердехо.

Молодые подпольщики помогали дядюшке Эрнану в работе на ротаторе, распространяли литературу.

Эулалиа ни в чем не отставала от товарищей постарше — от Орасио и Хосефы, от Грегорио и Антонио. Раз как-то полиция совершила налет на швейную мастерскую, куда девушка принесла газеты и прокламации, — искали «агитаторшу»: по доносу, видно. Работницы спрятали Эулалиу на складе, завалив для маскировки рулонами материи, — чуть не задохнулась. В другой раз рабочие мясокомбината, тоже спасая ее от полиции, вывезли подпольщицу с оцепленной заводской территории в машине-холодильнике — едва она не заболела воспалением легких. А однажды довелось участвовать в перестрелке с солдатами. На мотоцикле — Грегорио за рулем, она позади — они ехали с тюком литературы на багажнике в деревню Эль-Монте, что под Сантьяго. Черной тенью метнулась вдруг за ними патрульная машина. Засигналила фарами, приказывая остановиться. «Стреляй!» — крикнул Грегорио. Эулалиа вытащила из сумочки маленький «дамский» браунинг, повернулась вполоборота, неумело целясь в темное междуглазье механической гончей. И — о, чудо! — попала. Верно, в шину, потому что полицейский автомобиль резко повело вправо, и он едва не перевернулся.

В Антофагасте, когда Эулалиа была совсем еще девчушкой, она тоже попала раз в перестрелку.