Столп огненный

Вино нисколько не утолило его жажду, поэтому он заглянул в первую же таверну поблизости и попросил пива. Еще он попросил лист бумаги, чернильницу и перо. Потягивая пиво, он записал: «Рене Дюбеф, портной рю Сен-Мартен. Франсуаза Дюбеф, жена». Потом добавил все имена из портновской книги, которые успел запомнить. Дал чернилам просохнуть и сунул лист бумаги под дублет. В свою книгу в черном переплете он перепишет все это позднее.

Продолжая попивать пиво, юноша задумался над тем, почему кардинал Шарль не торопится как-то распорядиться добытыми сведениями. Порой у него создавалось впечатление, будто кардиналу вполне достаточно одного списка имен, но вряд ли все тем и ограничится. Рано или поздно Шарль возьмется за дело, и тогда протестантам не поздоровится. И он, Пьер, будет среди тех, кто приложил руку к торжеству католической веры. Правда – тут Пьер неловко заерзал на скамье – из-за него сотни мужчин и женщин будут брошены в застенки, подвергнуты пыткам или даже сожжены. Многие из протестантов, с которыми он познакомился, были спесивыми святошами, и Пьера нисколько не тревожили уготованные им страдания – в особенности он был бы рад мучениям маркизы Нимской; но другие были добры к нему, тепло принимали в охотничьем домике в лесу и в собственных домах, искренно отвечали на его коварные вопросы – от этой искренности ему порой становилось неловко, и он ощущал себя злодеем. А всего полтора года назад, подумать только, он разве что облапошивал чрезмерно доверчивых любвеобильных вдов.

Пьер допил пиво и вышел из таверны. Отсюда было недалеко до улицы Сент-Антуан, где устроили турнир, ибо Париж снова праздновал: испанцы подписали мирный договор, и король Генрих Второй повелел устроить гулянья, как если бы и вправду одержал победу в войне.

Рю Сент-Антуан была самой широкой среди парижских улиц, потому ее и использовали для проведения турниров. Вдоль улицы тянулся обветшалый, но все еще величественный дворец Турнель, из окон которого взирали особы королевской крови и прочая знать, чьи пышные одеяния словно расцвечивали каменную громаду. По другую сторону улицы толпились простолюдины, все, как один, в скучных и полинялых нарядах оттенка пашни по зиме. Кто стоял, кто сидел на принесенных с собою табуретах, кто предпочел взобраться на подоконники и крыши близлежащих домов. Рыцарские турниры представляли собой зрелище, увидеть которое хотелось всем, особенно если случались увечья или гибли родовитые бойцы.

Пьер вошел во дворец и столкнулся с Одеттой, служанкой лет двадцати, привлекательной, но глуповатой. Девушка игриво улыбнулась, показав кривые зубы. Про нее поговаривали, что она не отказывает в близком знакомстве, но Пьеру нынче было не до служанок – в свое время он вдосталь порезвился с ними в Тоннанс-ле-Жуанвиле. Тем не менее юноша обрадовался встрече с Одеттой, поскольку это означало, что и очаровательная Вероник где-то поблизости.

– Где твоя хозяйка? – спросил он.

Одетта скорчила гримаску, но ответила:

– Мадемуазель наверху.

Большинство дворян расположилось на верхнем этаже, откуда открывался отличный вид на турнирную площадку. Вероник сидела за столом в компании молодых знатных дам, попивая фруктовую настойку. Будучи отдаленной родней братьев де Гиз, она занимала весьма скромное место в своем семействе, но ее знатность никто не оспаривал. Сегодня она облачилась в бледно-зеленое платье, пошитое из шелка и льна и будто парившее в воздухе вокруг ее великолепной фигуры. Пьеру вообразил, как сжимает в объятиях эту обнаженную высокородную красотку, – и едва не лишился чувств. Вот на ком он хотел бы жениться, а вовсе не на унылой дочке печатника-протестанта.

С первого дня знакомства Вероник обращалась с ним снисходительно, хоть и вежливо, но постепенно добрела. Все во дворце знали, что Пьер – сын сельского священника, однако было известно и то, что ему покровительствует могущественный кардинал Шарль, а это наделяло юношу особым положением.

Пьер поклонился и спросил, нравится ли Вероник турнир.

– Не скажу, что я в восторге, – ответила она.

Он одарил девушку своей лучезарной улыбкой.

– Вам не доставляет удовольствия наблюдать, как мужчины скачут по кругу и вышибают друг друга из седел? Никогда бы не подумал.

Вероник рассмеялась.

– Предпочитаю танцы.

– Я тоже. Говорят, вечером будет бал.

– Жду не дождусь.

– Буду счастлив повидать вас на балу. Увы, мне пора, ваш дядюшка Шарль меня ожидает.

Шагая прочь, юноша хвалил себя за этот короткий разговор. Он заставил Вероник рассмеяться, да и обращалась она с ним почти как с ровней.

Шарль отыскался в боковой комнатке, вместе с маленьким мальчиком, у которого были золотистые волосы де Гизов. Это был его восьмилетний племянник Анри, старший сын Меченого. Пьер, сознававший, что однажды этот мальчик станет герцогом де Гизом, низко поклонился и осведомился, как Анри себя чувствует.

– Мне не позволили биться, – пожаловался мальчик. – Я бы им всем показал! Я хорошо езжу!

– Ступай, Анри, – велел кардинал Шарль. – Вот-вот начнется новый поединок. Ты не захочешь его пропустить.