Столп огненный

Стояла Пасха 1570 года. Барни как раз оказался дома, коротая недолгий промежуток между плаваниями. В пасхальный понедельник братья сходили в собор на службу в честь воскрешения мертвых, а уже на следующий день стояли бок о бок у открытой могилы и смотрели, как гроб с телом их матери опускают в землю, где покоился отец. Нед скрежетал зубами, стараясь справиться с бушевавшей внутри яростью, и снова мысленно поклялся сделать все, что в его силах, чтобы у людей вроде епископа Джулиуса впредь не было возможности причинять вред честным торговцам, таким, какой была Элис Уиллард.

Шагая домой с кладбища, Нед сообразил, что стоило бы разобраться с житейскими вопросами.

– Дом теперь, конечно, твой, – сказал он, повернувшись к Барни.

Тот, старший сын и наследник, сбрил наконец бороду; лицом, продубленным соленой морской водой и ярким иноземным солнцем, он выглядел старше своих тридцати двух лет.

– Знаю, – ответил Барни, – вот только мне он ни к чему. Зато у тебя будет где остановиться, когда снова приедешь в Кингсбридж.

– А ты, значит, совсем морским волком заделался?

– Ну да.

Барни было грех жаловаться. После плавания на «Ястребе» он стал шкипером другого судна, с долей от доходов, а потом завел и собственный корабль. Он, очевидно, унаследовал от матери дар зарабатывать деньги.

Нед посмотрел на дом, где когда-то родился, – на другой стороне рыночной площади. Ему очень нравился этот дом, выходивший окнами на собор.

– Буду рад присмотреть за домом для тебя. Файфы обо всем позаботятся, а я пригляжу за ними.

Джанет Файф по-прежнему служила экономкой, а ее муж Малькольм оставался конюхом Уиллардов.

– Они стареют, – заметил Барни.

– Им всего лишь за пятьдесят. А Эйлин и вовсе двадцать два.

– Быть может, она выйдет замуж за того, кто будет помогать Малькольму.

Нед досадливо хмыкнул.

– Она не пойдет ни за кого, кроме тебя.

Барни равнодушно пожал плечами. В него влюблялись многие женщины, и бедняжка Эйлин оказалась одной из таких.

– Тебе никогда не хотелось остепениться? – спросил Нед.

– Чего ради? Моряки редко видят своих жен. А что насчет тебя?

Нед призадумался. Смерть матери заставила его осознать, что срок пребывания на земле среди людей конечен. Разумеется, он знал об этом и раньше, но знать – одно, а понимать – совсем другое, и потому он все чаще спрашивал себя, ведет ли именно ту жизнь, к какой стремится в глубине души.

– Я хочу того, что было у них, – ответил он наконец, оглянувшись на могилу родителей, и сам удивился своему ответу. – Хочу прожить с женой до самой смерти.

– Они поженились молодыми, лет в двадцать или около того, – сказал Барни. – А ты уже на десяток лет запоздал.

– Ну, в монахи я не подавался…

– Рад это слышать.

– Но мне пока не встречалась женщина, с которой я хотел бы провести остаток своих дней.

– Не считая одной, – проговорил Барни, глядя Неду за спину.

Нед обернулся и увидел Марджери Фицджеральд – то есть Ширинг. Она, должно быть, присутствовала на службе в соборе, но в толпе Нед ее не разглядел. Его сердце пропустило удар. Марджери оделась скромно и неброско, как раз для похорон, но не забыла про шляпу, и сегодня это была лиловая бархатная шляпка, приколотая под углом к ее роскошным кудрям. Марджери о чем-то беседовала с отцом Полом, бывшим монахом Кингсбриджского аббатства, а ныне каноником собора – возможно, он тайно исповедовал католичество. Упрямая привязанность Марджери к католичеству должна была бы, наверное, злить Неда, однако он, наоборот, восхищался наивной стойкостью убеждений своей давней возлюбленной.

– Увы, других таких не найти, а сама она замужем за другим мужчиной. – С какой стати Барни взбрело в голову вообще заводить этот разговор? – Куда ты поплывешь на сей раз?

– Хочу вернуться в Новый Свет. Рабами я торговать не собираюсь, живой товар слишком уж быстро портится, но тамошним жителям нужно едва ли не все подряд, кроме сахара.

Нед усмехнулся.

– Помнится, ты упоминал некую девицу…

– Я упоминал? Когда это?

– Ага, признался!

Барни смутился, словно бы ему отнюдь не хотелось показывать свои чувства.

– Ну… Не стану лукавить, я не встречал никого, кто мог бы сравниться с Беллой.

– Вы сошлись семь лет назад.

– Знаю. Она могла выйти замуж за богатого фермера, родить ему пару-тройку детей, но…

– Но ты хочешь убедиться сам, – закончил Нед и прицокнул языком. – А мы с тобой не так уж сильно отличаемся, а?

Братья двинулись к развалинам аббатства.

– Церковь так ничего тут и не сделала, – сказал Нед. – А мама собиралась построить здесь крытый рынок.

– Отличная мысль! Надо бы ее использовать.

– У меня средств не хватит.

– Если море не подведет, деньги я, пожалуй, добуду.

Марджери направилась навстречу Уиллардам; за нею по пятам следовали охранник и компаньонка – теперь, став графиней Ширинг, она редко ходила куда-либо одна. Эта крохотная свита остановилась поодаль, а Марджери пожала руки Барни и Неду.

– Какой грустный день.

– Спасибо, Марджери, – поблагодарил Барни.

– А народу сколько пришло! Вашу маму все любили.

– Спасибо.

– Барт просил извиниться, что не смог прийти. Его вызвали в Винчестер.