Столпы Земли

Кен Фоллетт Столпы Земли

Посвящается моей ненаглядной Мари-Клер

В ночь на 25 ноября 1120 года «Белый Корабль», шедший курсом на Англию, затонул неподалеку от Барфлёра; погибли все члены экипажа и пассажиры, кроме одного... Это было морское судно, оснащенное по последнему для того времени слову кораблестроения... Весть о катастрофе потрясла всю Европу в связи с тем, что на борту находился целый ряд знатных особ: наследник английского престола, два внебрачных сына короля, несколько графов и баронов и множество приближенных к королевской фамилии лиц... Историческое значение этой трагедии состояло в том, что король Генрих потерял своего прямого наследника... В результате после смерти Генриха наступил период анархии и ожесточенной борьбы за власть.

А. Л. Пул. От Земельной описи Вильгельма Завоевателя к Великой хартии вольностей

Пролог 1123

Первыми к месту казни сбежались мальчишки. Было еще темно, когда трое или четверо из них выбрались из лачуг, ступая бесшумно, как кошки, в своих войлочных обувках. Только что выпавший снег, словно свежий слой краски, лег на городишко, и их следы первыми нарушили его девственный покров. Они пробирались мимо беспорядочно разбросанных деревянных хижин по улицам, покрытым замерзшей грязью, к базарной площади, где в ожидании жертвы возвышалась виселица.

Все, что ценили взрослые, мальчишки презирали. Они пренебрегали красотой и глумились над добродетелью. При виде калеки они поднимали его на смех, а встретив раненое животное, забрасывали его камнями. Они хвастались своими царапинами и синяками, а шрамы были предметом их гордости, но особенно почетным считалось получить увечье: мальчик, потерявший палец, вполне мог стать их королем. Они обожали насилие и могли пробежать многие мили, чтобы увидеть какую-нибудь жестокую драку, и, уж конечно, никогда не пропускали казни.

Один из них подошел к виселице помочиться. Другой взобрался вверх по ступенькам, схватил себя за горло и, изображая удушье, стал падать, корча отвратительные гримасы. Остальные затеяли вокруг него потасовку, на шум которой с лаем прибежали две собаки. Совсем маленький мальчонка принялся беспечно грызть яблоко, но другой, постарше, схватил его за нос и отобрал огрызок. Малыш дал выход своим чувствам, бросив в собаку острый камень, и она, визжа, убежала прочь. Поскольку больше делать было нечего, мальчишки уселись на церковной паперти в ожидании каких-нибудь происшествий.

Огоньки свечей, мерцавшие за ставнями окружавших площадь добротных деревянных и каменных домов преуспевающих ремесленников и купцов, указывали на то, что судомойки и подмастерья разводили огонь, грели воду и варили кашу. Небо посветлело. Вынырнув из своих домов, закутанные в плащи из грубой шерсти горожане, поеживаясь от холода, спешили к реке за водой.

Чуть позже появилась группа парней, шагавших с важным видом: конюхов, работников, подмастерьев. Пинками и подзатыльниками они прогнали мальчиков с церковной паперти, а затем, прислонившись к вырезанным в камне аркам, почесываясь и поплевывая, с видом знатоков завели разговор о том, как умирают повешенные. Если казненному повезет, сказал один из них, его шея переломится сразу же, как только он повиснет, – быстрая смерть и безболезненная, а уж коли не повезет, он будет болтаться, постепенно краснея и хватая воздух, словно рыба, вытащенная из воды, пока совсем не задохнется; а другой сказал, что повешенный может мучиться так долго, что за это время можно милю пройти; а третий добавил, что бывает и похуже, он один раз видел: пока повешенный умирал, его шея вытянулась на целый фут.

Старухи сбились в кучку на противоположной стороне площади, как можно дальше от молодых, которые, ей-ей, начнут выкрикивать всякие гадости в адрес своих бабок. Старушки... Они всегда просыпаются ни свет ни заря, хотя нет уже маленьких детей, за которыми надо приглядывать, и они первые вычищают очаг и разводят огонь. Их признанный вожак, могучая вдова Брюстер, присоединилась к ним, толкая впереди себя бочку с пивом так же легко, как ребенок катит обруч. И прежде чем она смогла вытащить затычку, вокруг нее образовалось кольцо страждущих с кувшинами и ведрами.