Столыпин

В папке под бронированным листом лежал обширный доклад, составленный на основании следственных материалов Святейшего синода, – уже и высший церковный суд не мог дольше терпеть богохульника. Казалось, при такой поддержке успех обеспечен.

Николай II догадался о цели внепланового визита.

– Опять о Распутине?.. – вышел он из-за стола, не приглашая сесть и сам не садясь.

– Да, ваше величество. Доклад составлен на основании следственных материалов Святейшего синода.

– Ужель и Синод в следователи подался?..

– Выходит, так, ваше величество. Вот доклад, – погремел он бронированной папкой, извлекая из нее объемистую сафьяновую папку.

Государь от кого-то прознал о сути железного звона.

– Не можете жить спокойно, Петр Аркадьевич? Везде крамола названивает?..

Утихомиривая дрожь правой руки, Столыпин молча положил сафьяновую папку на стол.

И отступив обратно, поклонился:

– Не смею дольше задерживать внимание, ваше величество. Надеюсь, вы ознакомитесь с новыми материалами?

– Да, да, конечно. – Николай заторопился отделаться от слишком пристального взгляда своего премьера. – Хотите, дам совет?

– Приму с удовольствием, ваше величество.

Николай смягчил упрямый тон, который всегда выдавал его нерешительность.

– А почему бы вам, Петр Аркадьевич, самому не побеседовать со святым старцем?..

– Со святым?.. Непременно последую вашему совету. Разрешите откланяться?

Николай никогда не любил стоя разговаривать с премьером. И ростом был ниже, столыпинской статью не выдавался. Ответный поклон он отдал торопливо и облегченно…

А Столыпин, возвратясь в свой служебный кабинет, тут же вызвал по телефону «старца». Присовокупив:

– По совету его величества.

Тот не замедлил явиться на автомобиле из царского гаража; пожалуй, уже сообщили о приказе государя.

Войдя в приплясе в кабинет, Распутин начал почти шаманить, поедая глазами премьера. Ну-ну, мол, чего тебе надо?..

Столыпин знал о его гипнотических приемах, знал и о том, что на многих они действуют…

Чтоб не дать возможность «старцу» рассесться в креслах, он вышел навстречу и насмешливо выдержал его нацеленный, действительно гипнотизирующий взгляд.

– Что, не получается, Григорий?

– Ничего, получится, Бог даст…

– …или черт?

– Не все ль едино?

– Не все. Пред Богом я склоняю голову, чертям указываю дорогу к порогу. Не старайтесь меня гипнотизировать. Не на того напали. И не пляшите перед министром внутренних дел! Я ведь могу приказать сейчас же надеть на вас наручники!

– На меня, человече?..

Столыпин видел, что продолжать беседу не стоит.

– Слушай, ты, распутный мужик! Может, без одной минуты уже каторжник!

Распутин перестал приплясывать и размахивать руками.

– Слушай, что я скажу…

Вечером, в пересказе, под горькие смешки уже отставленного от дел министра Извольского, это выглядело так:

– Теперь я верю, что он имеет силу гипноза. Думал, россказни! Нет. Он бегал по мне своими белесыми глазами. Какие-то загадочные изречения из Священного Писания талдычил. Бесконечными словесами подавлял волю. Как-то необычно пред моим лицом водил руками. Но я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине. Стоим друг перед другом, я его даже присесть не приглашаю. Но понимаю, что он на меня производит довольно сильное моральное влияние. Преодолев себя, прикрикнул на него:

«Если не перестанешь паясничать, я прикажу надеть на тебя наручники!» А он: «На меня, человече?..»

– Наглость неслыханная! Гипноз, гипноз, несомненно. С ним нельзя беседовать: или подчиняться его воле, или бить ему морду. Признаюсь, был недалек от того, чтобы угостить попросту. Но остановился: не много ли чести? И говорю:

«Ты у меня в руках. Даже царь-государь не поможет. У меня на руках такие данные, что я тебя в прах сотру, раздавлю, как гадину! Предам суду по всей строгости законов о сектантах. Но даю тебе выход: немедленно, покинув Петербург, вернись в свое село и больше здесь не появляйся. Мои люди проводят тебя до вокзала и проследят по крайней мере до Урала. Не вздумай шутить, мерзавец! Не вздумай бегать, как раньше. Или в свое село – или в самую темную камеру Петропавловки! А теперь – вон. Недреманное око! – это я уже полковнику, который находился в соседней комнате. – Все слышал? Организуй. Прикажи своим людям, чтоб хорошо проводили».

– Как провожали, я уже не видел. Ибо при первых шагах полковника вышел в свою комнату отдыха и хватил коньяку! Нет, до чего мы дожили, а?..