Столыпинский вагон, или Тюремные приключения мэра

Нас плотной стеной окружали коллеги. Они дружно кивали в знак согласия с позицией старшего товарища. Я понял, что надо вернуться.

– Ну что ж, я вернусь.

– И Козлов там, – сказал напоследок Шагиахметов. – Я ему тоже порекомендовал остаться.

Я вошел в приемную и попросил сообщить президенту, что хочу с ним поговорить. Секретарша подняла трубку.

– Пусть идет, – услышал я в телефоне довольный голос Кислого.

Шагиахметов не обманул: Козлов сидел за столом рядом с президентом. Седой стоял рядом. На столе стояла водка, закуска, мелко нарезанные сушеные кубики черного хлеба. Мне налили в маленькую серебряную рюмочку.

– Давай, Николай, еще раз за тебя.

Я пытался что-то сказать, но Кислый меня остановил.

– Помолчи. Я тебя уважаю. Молодец, что Козлова защищаешь. Мы-то с ним люди свои. Правда, Веня?

Веня кивнул.

– Ругаю я его, конечно, правильно. Знаю, что говорю. Но и ты прав: нельзя при всех. Давай выпьем. Молодец. Цени, Веня.

Веня опять кивнул.

– Закуси, Николай, сухариками. Моя любимая закуска.

Я выпил, закусил. Потом еще. Это продолжалось до бесконечности. Приходили и уходили люди. Депутаты Госсобрания Баширов, Антипенко, Жуков: все по очереди заходили по своим вопросам и надолго оставались за столом.

Давно стемнело, было уже около двенадцати ночи. Я в который раз засобирался домой и на этот раз был милостиво отпущен. Взявшись с Козловым под руки, мы вышли на улицу. В полночном небе ярко светила луна, жизнь была прекрасна.

– Я тебя не отпущу, – сказал Козлов и потащил меня к себе.

Хорошо, что идти было метров пятьдесят. Я махнул рукой своему шоферу Николаю Ивановичу. Он понял меня без слов и переехал к зданию администрации Йошкар-Олы. Поднялись в кабинет мэра. Козлов вытащил из холодильника водку и закуску.

– Спасибо, Николай, – как-то просто сказал он. – Я с Кислым устал. Такой дебил. Тебе хорошо, ты за сто километров живешь, а я в двух шагах. Привык к его наездам. Вечно у него кто-то виноват. Сволочь он, Николай Юрьевич! Обыкновенная сволочь! Спасибо, я твой должник.

Мы выпили, посидели, еще выпили. Я уже думал, что до дома не доеду. Но мне хватило сил подняться, уйти самому и даже довести Веню до его машины.

Утром еле встал: голова раскалывалась. Но свою задачу я выполнил. После лобызаний и клятв в вечной дружбе мне и денег в бюджет должны подкинуть, и в покое оставить. Хотя бы на время.

Настоящий полковник

От первого лица зависит многое, но не все. Службы работают сами по себе: каждый на своем месте делает свое маленькое дело. На самом верху принимаются лишь кардинальные решения. В принципе, от первого лица требуется одно слово: да или нет. Но чтобы слово это прозвучало в нужном направлении, в ближнем круге идет нешуточная борьба. Борьба за ухо. Кто ближе к уху, тому и пряники. Хороши любые средства. Важно быстро и правильно определить слабости шефа. Российский чиновник поднаторел в этом деле очень прилично. Весь свой ум, талант и работоспособность он направляет на ублажение обнаруженной слабости. Смотришь, и приручил шефа. От чиновников разного ранга и возраста я много раз слышал:

– Нам все равно, кто президент! Служить будем любому. Лишь бы дал пощупать денежку в кармане. Воруешь сам – дай воровать другим. А за это мы все стерпим. Только аккуратнее, по лицу не надо. Семья, друзья, соседи: что им говорить потом про синяки? Неудобно, где-то даже стыдно.

Это негласное правило Кислый нарушил. Он бил по лицу кулаком и оставлял следы. Почему? Зачем? Может быть, посчитал, что захватил марийский трон навсегда? Он дорвался до власти, которая казалась ему безбрежной, и от этого, как говорят в народе, у него в голове слетела защелка.

Судьбу президента Кислицына очень точно предсказал Шагиахметов. Однажды после небольшого застолья (а где еще услышишь откровения человека, который неизменно застегнут на все пуговицы) мы уединились с ним на скамеечке. Он посмотрел мне в глаза и сказал:

– Я много лет знаю Кислого и вот что тебе скажу. Для меня судьба его президентства лежит на ладони. В первый год народ и окружение не смогут понять, что он делает с республикой. Слишком противоречиво будут выглядеть его мысли и дела. На второй год появятся зачатки оппозиции. Люди почувствуют, что человек, который унижает свое ближайшее окружение, не достоин уважения. На третий год оппозиция окрепнет и охватит уже большую часть его бывших друзей. А на четвертый год оппозиция станет всепоглощающей, и Кислого сметут.

Вот так-то! Это сказал мне самый осторожный и самый предусмотрительный глава администрации, татарин Даиль Габдуллович Шагиахметов, когда после выборов президента прошло всего-то полгода. И как же он оказался прав.

При всех правителях день работников сельского хозяйства в Марий Эл всегда отмечали торжественно и богато. Кислый тоже решил не отставать. Тем более что сам всегда считал себя человеком от сохи. Это был его праздник.