Стон земли

– Евангелие говорит нам этим примером, что Господь готов простить любого искренне раскаявшегося. Беда наша в том, что никто из людей не знает, где и когда настигнет его смерть. Каждый, даже тот, кто о покаянии думает, считает в душе, что он будет жить долго, а всякие неприятности только с другими происходят, и на покаяние время еще есть. А потом внезапно приходит смерть, и человек умирает, не успев покаяться и исповедоваться. Потому мы и молимся: «Дай, Господи, мне прежде конца покаяние!» К военным это должно в первую очередь относиться.

Священник уже оделся. Подполковник положил молитвослов на стол и первым пошел к выходу. Отец Георгий, перекрестившись, двинулся за ним…

В комендантском военном городке клуб располагался в самом дальнем от ворот углу. Служебный «уазик» подполковника Шумакова, видимо, был включен в какой-то список, и, едва машина остановилась перед воротами в свете двух фонарей, как ворота стали открываться автоматически, что было в военных городках в диковинку. Подполковник, всегда предпочитавший сидеть за рулем, смело проехал за периметр и, видимо, хорошо зная дорогу, поехал не по тротуарам, а по автомобильной дороге вокруг всего комендантского городка, пока не добрался до клуба. Там его и отца Георгия уже встречали на крыльце командир роты и еще два офицера, видимо, командиры взводов. Командир роты был отцу Георгию незнаком, но, произведя уставной доклад комбату, капитан повернулся к священнику, по всем правилам попросил благословения и без стеснения поцеловал священнику руку. Подполковник Шумаков с одобрением наблюдал за этой сценой. Он, видимо, хотел что-то сказать командиру роты, но тут зазвонил его мобильник, и он сердито ответил:

– Что тебе? Я занят. Так… Так… Но я же в командировке. Сама и расхлебывай. Твое воспитание. Ладно, позвоню, когда освобожусь. Я сейчас с людьми разговариваю. Мне некогда… А что я сделаю? Молись за него. И я помолюсь. Все. Отбой! Да-да, помолюсь… Отбой, я сказал!

Убрав трубку, комбат пропустил вперед офицеров роты и остановил священника, двумя пальцами потянув его за рукав куртки.

– А скажи вот мне, батюшка… У меня ситуация такая… Сыну двадцать два. Когда в военном городке жили, я его воспитывал по-спартански. Жестко. Надеялся сделать из него хорошего офицера спецназа. Но жене от родителей квартира в Москве по наследству досталась. Сын на уговоры жены поддался и поступил в гражданский институт. Уехали они в Москву. Он учится, она, как говорит, воспитывает его. И Игорь за три года совсем другим человеком стал. Расхлябанный, выпивает, курит, жена подозревает, что курит «травку». Я для него уже не авторитет. И вообще для него авторитетов нет. Свою жизнь по-своему желает строить. Сейчас вот жена звонила. Разыскивают его. С ментами в метро подрался. А драться я сам его учил. Всерьез… Собираются уголовное дело заводить. Как отец должен себя в этой ситуации вести? С православной точки зрения… Должен я вмешиваться?

– А как вы можете вмешаться, товарищ подполковник? – тихо ответил отец Георгий. – Есть такая старая православная истина. Когда ребенок маленький, с ним нужно говорить о Боге. А когда ребенок становится большим, нужно с Богом говорить о нем. То есть молиться за него нужно. Но молитва только тогда дойдет до Бога, когда она будет похожа на крик утопающего. Вы слышали когда-нибудь, как кричит утопающий? «Помогите!» Захлебывается и кричит. Он спасения хочет. Вот когда человек молится так же, когда он спасения себе или кому-то хочет, тогда Бог его слышит и откликается. Это все, что я могу вам посоветовать. Но вы, я слышал, и сами так решили…

– Это я жене так сказал. Со злости… Ее воспитание, вижу, как сказывается. Бабье… Не хотела, чтобы сын военным стал, вот и получила…

– А вы помолитесь. Без злости. Но от глубины души. От боли. Как тонущий…

Ничего не ответив, подполковник показал рукой на дверь, приглашая священника войти. Пора было уже входить, потому что строй отправляющихся на боевую операцию солдат уже ждал их в просторном холле. Кого из двух прибывших солдаты ждали больше, подполковник Шумаков, кажется, понимал.