Пока мы перешептывались, наше командование узрело на столах батареи бутылок и всполошилось. Алкоголь — яд! Особенно для неокрепших юношеских организмов. После серии пламенных жестикуляций и более точного их перевода нашим атташе к столам бросились официанты. Через минуту из горячительных напитков осталось только шампанское и то в очень небольшом количестве. Пока производились эти манипуляции в зале шел оживленный обмен сувенирами. Мы раздавали привезенные с собой открытки с изображением города-героя Севастополя, значки с Лениным и прочими символами страны и флота. Греки несли все подряд, от парадных эполет до неизвестных нам предметов одежды. Лично у меня до сих пор хранится гюйс, а проще сказать, форменный воротник греческого курсанта непонятной конструкции, завязывающийся на спине. Странно, но больше всего грекам нравились значки с изображением вождя революции. Они с огромной радостью брали их и даже прикалывали к мундирам, правда, с изнанки.
Наконец, нас пригласили к столам. Впрыгнув на заранее облюбованные места, мы с Юрой опустили руки на колени, стараясь не делать никаких лишних движений. Банкет начался. Сразу возникли трудности с хлебом. Его, как известно, в руке не держат, а отламывают по кусочку со специальной тарелочки. Мы с Юрцом не смогли сойтись во мнении, с какой стороны должна стоять эта тарелка, и в итоге до конца обеда аккуратно отламывали хлеб с одной. Я слева, а он справа, при этом делая невозмутимое лицо, как будто, так и надо. Официанты разлили шампанское. Старший по званию грек встал и произнес речь. Украдкой посмотрев по сторонам, я понял, что пить залпом шампанское греки не собираются, в отличие от многих наших, вливших напиток в рот привычным водочным броском. Отпив пару глотков, мы с Юрой поставили бокалы и стали ждать пищу. От большого волнения и боязни опозориться я даже не запомнил, что было на закуску. По-моему, какие-то салаты. Официанты непрерывно мельтешили вокруг. То шампанского подольют, то тарелку заменят. Бойцы рабоче-крестьянского флота к такому вниманию не привыкли, поэтому старались, как могли, облегчить работу классовым товарищам, чуть ли не помогая собирать со стола посуду, что вызывало недоуменные взгляды хозяев. После главного грека речь снова задвинул каперанг Воеводин. Выдав десяток дежурных фраз о дружбе народов во всем мире, он неожиданно закончил свой спич пожеланием большого здоровья всем присутствующим и их родителям. Атташе добросовестно перевел и раздался звон бокалов. Приглядевшись, мы заметили, что в голове стола, где заседали наши и греческие начальники, спиртное изъяли не все. Точнее, вообще не изымали, а, скорее, даже доставили. И судя по оживленной беседе, доносившейся оттуда, алкоголь постепенно начал стирать все барьеры, от политических до языковых. Да и разве мог всего один толмач, пусть даже шустрый и веселый, успевать переводить беседу десяти человек?
Подали горячее: суп из баранины. Цивилизация еще не успела придумать ничего более надежного для употребления жидких блюд, кроме ложки. Поэтому этап поглощения прошел без эксцессов. За исключением, может быть, иногда прорывающегося чавканья с противоположной стороны стола, где вольготно расположился наш татарин Сафик. Он попал в училище по комсомольской путевке руководства своей далекой республики, до восемнадцати лет жил в юрте и догадался, что будет моряком, только на третьем месяце обучения. Степная непосредственность и неприхотливость перла из Сафика очень сильно, и, слава богу, к моменту нашего визита его уже научили не допивать на людях остатки супа прямо из тарелки. Правда, учился он хорошо. Знания ложились в незаполненную голову степняка гладко и ровно, и многие курсовые работы Сафик делал за половину класса. Так или иначе проверку супом мы прошли без замечаний. Тосты следовали один за другим. Правда, пили только в одном углу стола. Судорожно сжимая бокал с персиковым соком, проблеял здравицу присутствующим выдернутый из-за стола замсекретаря комсомольской организации факультета. Мы добросовестно опрокидывали сок и с напряжением ждали дальнейшего развития событий.