Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Часа через три их самолет сбили. Откуда-то снизу, из джунглей, прилетела то ли ракета, то ли еще какая-то хрень, и самолет, вздрогнув и накренившись, начал медленно планировать вниз. Что было повреждено, Олег не понял, но самолет не падал, а именно планировал вниз, оставляя за собой в небе темный дымный след, который было видно даже в иллюминаторы. Потом в тех же иллюминаторах ненадолго мелькнуло море, и самолет довольно мягко плюхнулся на землю, на какое-то возделанное поле. Все произошло так быстро, что толком никто из пассажиров испугаться так и не успел, и поэтому, когда они вылезли на землю из открывшегося люка, все радостно улыбались до тех пор, пока не оказались окруженными тучей вооруженных негров с лицами, выражающими отнюдь не радостные чувства от встречи, а, скорее, какое-то с трудом скрываемое плотоядное желание.

Таким макаром отставной офицер флота Олег Гончаров оказался то ли в плену, то ли в рабстве у одной из многочисленных сомалийских национально-освободительных армий, число бойцов которой ограничивалось парой сотен, и по своему укладу она была больше похожа на пиратское береговое братство. «Армия» эта отличалась от всех других промышлявших в окрестной территории тем, что имела в своем распоряжении кроме обыкновенных моторных лодок несколько довольно мощных катеров и даже одну небольшую комфортабельную океанскую яхту, видимо, просто отобранную у хозяев. О судьбе самих хозяев яхты оставалось только догадываться. Верховодил всем этим воинством двухметрового роста негр по имени Омар, обвешанный оружием, как новогодняя елка игрушками. Особенно поразило Олега, что самым любимым орудием Омара оказался натуральный маузер времен Гражданской войны, с которым тот не расставался никогда, и который постоянно висел у него на боку в деревянной кобуре. Когда пленников рассортировали, оказалось, что французов и американцев поровну, по четыре человека. Еще присутствовали два голландца, два пилота украинца и один русский, то есть сам Олег. Всех, кроме пилотов и Олега, сразу куда-то увели, чтобы, как оказалось потом, потребовать за них выкуп. Больше Олег их не видел. Пилотов через час тоже увели. Самолет бойцы Омара не подбивали, а только воспользовались подвернувшейся оказией, чтобы пленить пассажиров. Главарь же предпочел совершить акт «доброй воли» и самостоятельно вернул пилотов представителям компании. Олега вытащили из хижины через час. Омар, восседавший в неизвестно откуда взявшемся здесь шикарном кожаном офисном кресле, внимательно листал серпасто-молоткастый паспорт Гончарова и рассматривал чудом сохранившиеся фотографии, лежавшие в нем. После всего, что Олег испытал за последнее время, он был готов ко всему, но жизнь и тут в очередной раз заставила его изумиться. Омар, оторвав глаза от его документов, неожиданно разразился тирадой на чистейшем русском языке:

— Ну, здравствуй, бл., раздолбай, ё… твою… сука.

Остальную и большую часть фразы составляла виртуозная матерная интерпретация, которую атаман чернокожих революционеров выдал очень смачно и практически без акцента. Справедливости ради надо заметить, что в остальном Омар изъяснялся не так уверенно, но все же понятно, а вот матерился он просто мастерски. Как позже выяснилось, по профессии лидер «армии» врач-отоларинголог, которого предыдущая власть отправила учиться в Советский Союз, где он добросовестно окончил институт в Симферополе и даже долго стажировался в Симферопольской областной больнице им. Семашко, поправляя крымским жителям искривленные носовые перегородки и удаляя аденоиды. Он успел вернуться на родину до очередного переворота, когда всех учившихся в Союзе новая власть просто вырезала под корень, и бежал, организовав свой личный «народный фронт», с которым уже многие годы занимался банальным грабежом и войнами с конкурентами и с очередными государственными властями. Олегу после приветствия главаря сразу развязали руки, усадили и по старой русской африканской традиции предложили «чарку» из кокосового ореха с каким-то местным пойлом. Совершенно гадкий на вкус напиток оказался абсолютно убийственным по воздействию на организм, и Гончаров окосел сразу и крепко. Последнее, что он помнил, перед тем как уткнуться носом в песок, была его фотография в офицерской форме, которой Омар крутил перед его носом и силился сказать что-то умное на русском языке.