Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Мы посидели еще минут пятнадцать, а потом расстались. Больше я не встречался с ними, а попросить координаты постеснялся, да и не думал тогда об этом, честно говоря. Потом, через несколько лет, история эта всплыла в моей памяти, когда я случайно увидел на Истринском водохранилище чей-то катер, над которым тоже развевался Военно-морской флаг СССР. И как-то сразу в памяти всплыл рассказ о Гончарове, его плавании и его «последнем линкоре», который, наверное, и на самом деле был последним кораблем, пронесшим над Индийским океаном флаг, под которым многие из нас принимали присягу. Флаг когда-то Великого флота, который разделил с ним свою участь и ушел в прошлое.

Мертвые души

Штаб — совокупность начальства и принадлежащих к какому-либо военному управленью чинов.

В. И. Даль. «Толковый словарь русского языка»

Давным-давно, на заре своей флотской службы, я впервые заступал дежурным по части. Как полагается, инструктировали меня кроме тех, кто обязан, все, кто мог. Запугали до смерти. Но больше всего стращали меня личным составом. Строить всех каждые два часа, считать по списку и на пальцах. Не дай бог, кого-то не будет хватать, сразу боевая тревога по базе! Всех в ружье! Поисковые группы в тундру, офицерский состав по тревоге в казармы! Мичманов в аэропорт и на все перекрестки! Раздать патроны и провернуть механизмы вручную! Короче не вахта, а Страшный суд. А если учесть, что мое дежурство было с субботы на воскресенье, как и полагается молодому лейтенанту в первый месяц службы, то на развод я шел с повышенным давлением и вздрагивал при виде каждого матроса. На разводе мою и без того повышенную бдительность подстегнули еще разок, да так, что я был готов броситься на любого моряка с кортиком, если он только намекнет на попытку выйти из казармы.

Вечер прошел спокойно. Матросы, видя чрезмерную взвинченность молодого дежурного по части, вели себя на удивление хорошо, из казармы без моего личного разрешения не выскакивали и даже возвращались обратно точно в срок. Я начал постепенно успокаиваться и даже позволил себе присесть на пять минут попить чайку. Однако вечерняя проверка повергла меня в шок! В строю, стоявшем передо мной, не хватало пяти человек! Всех моряков в лицо я еще не знал, поэтому проверку производил, выводя поочередно матросов из строя с зачитыванием их фамилии. Затем вычеркнул из оставшегося списка всех, кто остался на вахте на корабле. Потом — фамилии матросов, откомандированных в другие экипажи. Но пяти все равно не хватало! И вот тогда во мне проснулся нашпигованный инструкциями перепуганный лейтенант.

Я, ни на кого не обращая внимания, хотя потом оказалось, что напрасно, произвел в ураганном темпе все действия согласно уставу Внутренней службы и оставленным мне целеуказаниям. Через пять минут дежурный по дивизии знал, что у меня пропали люди, через семь минут я разбудил командира по телефону, а через десять оповестил командиров боевых частей и комендатуру. Заварил кашу, насколько смог. Военный человек поймет, что последовало за этим. И вот, когда кавалькада командиров и начальников прискакала в казарму в полной боевой готовности рвать и метать всех попадающихся под руки, выяснилось, что шумиха выеденного яйца не стоит. А виновата во всем моя юношеская неосведомленность и полное отсутствие опыта в повседневной флотской жизни. Пять матросов, из-за которых я поднял весь сыр-бор, просто-напросто числились в нашем экипаже, а служили в штабе дивизии. Один писарем, другой шофером, третий еще черт знает кем. Выяснив, в чем дело, начальство сначала похвалило меня за бдительность, затем обматерило за тупость, после чего обложило моего командира за то, что я не знаю элементарных вещей, и отбыло. Командир перекурил в своем кабинете, вызвал меня, размазал по стенам и тоже уехал спать домой. Когда в понедельник я рассказывал в кругу офицеров о событиях выходного дня, мой наставник, «пятнадцатилетний» капитан Владимир Маркович Квасов глубокомысленно изрек:

— Лейтенант, Гоголя читал? Так вот, знакомься, юноша, с королевством мертвых душ! Старина Гоголь тут рядом не валялся!

Мой покойный отец, тоже бывший подводник, перед тем как я впервые ехал на Север в офицерском чине, сказал мне: «Страшнее всего не море, оно суровое, но не подлое. Страшнее стихии береговые «противолодочные» силы. Тылы, штабы, отделы».