Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2

— А мы, старшие товарищи тебе на помощь пришли, — кивает “жилетка”. — Гони полтинник, щегол!

Глава 19

— Что за шум, а драки нет?

На плечах у фотографов повисает краснорожий развесёлый Димон. Не думал, что буду так рад его видеть. Бородатый ещё держится неплохо, а вот долговязого типа в жилетке начинает клонить к земле.

— Не пускают, — говорю, — не верят, что я гость, и меня тётя Света забесплатно попросила отфоткать.

— А ты гость? — не врубается с ходу Димон.

— Конечно, — киваю, — я Колин братишка троюродный. Он что, не рассказывал?

— Толин, — машинально поправляет свидетель.

— Толин, — продолжаю. — Из Калининграда приехал, чтобы свадьбу снять. А эти двое говорят, что наша невеста и без моих фотографий обойдётся.

— Мы не говорили, что обойдётся! — пищит “борода” неожиданно высоким голосом, — просто не положено!

— Я тебя счас самого уложу! — ревёт Димон ему на ухо. — Что вылупился?! И тебя тоже! Ляжете рядышком, как две шпалы.

— Мы будем жаловаться, — хрипит тот, что в жилетке.

— Да хоть в Лигу Наций, — говорю. — Проход освободите, лишенцы.

На лестнице пробиваемся через толпу наших и чужих гостей. Для меня они все на одно лицо. Димон перед нами раздвигает народ плечами словно ледокол.

— Шагай, дружище, а то там Танюха из твоего братана всю душу вынула. “Где Алик? Без Алика не начинаем!” — передразнивает он, — А ты правда с Калининграда? Я на Балтике служил, мы туда чиниться заходили. Ох и девчонки там у вас!

— Нет, конечно, — говорю. — Я нарочно сказал, чтобы эти два упыря отстали.

Подскакиваю от сильнейшего удара по плечу.

— Силён! — Димон ржёт мощно, словно внутри него работает дизельный двигатель, — я как “бланш” увидал, сразу понял, что ты свой пацан!

Фингал мне замазали ещё утром в доме невесты. Светлана Юрьевна решила, что раз допускает меня до церемонии, то выглядеть я должен прилично. Истратили половину тюбика тонального крема. Импортного, кажется, польского.

Оказалось, сработали некачественно. От опытного взгляда Димона фингал не скрылся.

— А ты железнодорожник, что ли? — спрашиваю из вежливости, — так мощно про шпалы завернул. Со знанием дела.

Устанавливаю дружеский контакт.

— Нет, я с автобазы, — отвечает свидетель. — С Толиком вместе работаем. Он начальство возит, а я больше по грузовой части.

Многое становится понятным. Например, как такой скромняга, как Анатолий познакомился с Татьяной, которая, судя по всему, та ещё оторва. Возил её мамашу, вот и примелькался в семье.

Удивительно, что Авдеева-старшая одобряет этот союз. Для новой советской “аристократии” это неравный брак. У тех, кто “выбился в люди” в первом поколении, гонору зачастую больше, чем у потомственных лордов. При этом жениху в доме Авдеевых радуются, словно родному сыну. В этом я чувствую какую-то неправильность, но рассуждать об этом неохота. Без меня разберутся.

— Вытяните губки и изобразите лёгкий ненавязчивый поцелуй, — доносится до меня, — Невеста, что вы вся такая всклокоченная? Мне же вас надо красивой сделать!

Татьяна бесится. Анатолий пытается её успокоить. Вокруг них бегает кругленький, словно колобок, фотограф. Его лысина сверкает в свете люстр как бильярдный шар.

— Дима, сможешь удалить товарища? — прошу я.

— Легко, — заявляет мой новый друг.

Он нависает над “колобком” и шепчет тому на ухо. Фотограф меняется в лице и быстро укатывается прочь, бормоча под нос что-то нецензурное.

— Альберт, — кидается ко мне невеста, — А нам сказали, что здесь нельзя снимать посторонним.

— Вас ввели в заблуждение, — говорю. — Я фоторепортёр. Мне везде можно.

При этом блефую. До времён первых стрингеров и “папарацци” ещё лет десять. Работа в газете не даёт мне никаких преимуществ. Снимать я могу только по редакционному заданию, и только то, что от меня требуется для издания.

Именно поэтому я не стал размахивать “корочкой” перед местными фотографами. Они вполне могут настучать заведующей ЗАГСом, та отправит запрос Подосинкиной на тему: “что за самодеятельность развёл её сотрудник в чужом районе”, и тогда неприятностей не избежать.

Но Татьяна — другой случай. Выяснять она ничего не будет, а пустить “пыль в глаза” заказчику — милое дело. В идеале потом ещё и маме своей расскажет про лихого фотокорреспондента, который может пройти туда, куда больше никого не пустят.

Хороший понт дороже денег, тем более что денег как раз и не предвидится.

В ЗАГСе светло. Высокие окна забраны узкими решётчатыми рамами. Главный зал выстлан паркетом. Успеваю заглянуть туда, пока внутрь входит предыдущая пара.

Приходит мысль, что раньше здесь возможно устраивали танцы. Провинциальные кавалеры кружили в вальсе уездных мамзелей в пышных платьях. Может, даже плясали какую-нибудь мазурку или краковяк.

Сейчас паркет выкрашен бурой половой краской и сильно вытерт. Посередине проложена узкая ковровая дорожка. По ней молодожёны идут к своему будущему супружескому счастью. Дальше дверь захлопывается.

ПА-РА-РА-РАМ… ПА-РА-РА-РАМ… ПАМ… ПАМ… ПАРАПА… — вступает оркестр, который я не успеваю разглядеть.