Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3

— Лечить, — предлагаю, — держать меня в больнице нет никакого смысла. Я только место занимаю. Обязуюсь дома соблюдать режим и выполнять все предписания врача.

— Балабол, — говорит он, но без особого осуждения. — Дуй на перевязку, а оттуда в регистратуру. Больничный открыть.

За этим я, собственно и пришёл. Я теперь человек трудящийся, и чтобы отсутствовать на рабочем месте мне требуется законное основание. Да и за раной присмотр нужен, я ведь не герой боевика, на котором всё зарастает, как на собаке.

— А можно мне побольше бинта накрутить? — прошу на перевязке, — чтоб заметнее было.

— Зачем тебе? — спрашивает медсестра.

Я своим вопросом словно пробуждаю её из полусна. Все свои действия она совершает абсолютно механически, словно заматывает мумию, чтобы положить в пирамиду. И вдруг такая живая реакция.

— Хочу перед девушкой похвастаться, — отвечаю, — девушки любят героев. А так под рубашкой и незаметно почти.

— Давай, я тебе ещё руку замотаю? — предлагает она хихикая.

— А можно? — радуюсь.

— Мне бинта не жалко.

Она наматывает мне бинт на руку, а потом, войдя во вкус, окропляет его йодом, оставляя пугающе бурые пятна.

— Ну что, пойдёт? Герой⁉

— Спасибо! — восхищаюсь я, — с такой перевязкой она обязана за меня замуж выйти!

Медсестра хохочет. Я определённо сделал её день.

* * *

На чувства встречных девушек мне наплевать. Точнее не так, они, конечно, меня интересуют, но произвести впечатление я могу не только перебинтованной рукой.

А вот на пассажиров электрички до Белоколодецка мои выставленные напоказ травмы действуют правильно. Так что еду я все пять часов, сидя у окошка с верным рюкзаком на коленях. Забинтованные рёбра напоказ не выставишь, а простоять столько времени в давке я бы не смог. Рухнул бы где-то на полпути, но так и держался бы в вертикальном состоянии сжатый телами других пассажиров. Фуххх! Жуткая картина.

С рюкзаком тоже всё вышло непросто. Затаивший обиду Грибов решил мне назло его не отдавать, ссылаясь, что это вещественное доказательство. Пришлось натравить на него Подосинкину. Ей я наврал, что в рюкзаке лежат негативы съёмок с детьми и поросятами.

Натиска разъяренной блондинки капитан не выдержал и выдал мне рюкзак вместе с аппаратурой. Самое ценное — кассеты со свадебной съёмкой, я тут же отволок к Митричу. Можно сколько угодно ссылаться на форс-мажоры, но сделать снимки вовремя в моих интересах. Я рассчитываю пустить свадебный бизнес на поток, а для этого нужно работать как швейцарские часы.

Электричка даёт мне время подумать. Отступать я не собираюсь. Ну вот просто не такой я человек. Вполне могу понять того, кто согласится «разменять» свою работу на покровительство известного человека. Особенно если торговаться хорошо и если «плюшек» отсыплют щедро.

Но покровитель у меня в таком случае будет — говно. И это из него вылезет не раз и не два. Люди искусства — они существа цельные. Прокатились на тебе раз, так и будут запрягать по любому поводу.

Как там, «один раз не…»? Хрен вам с маслом по всей физиономии.

Жизненный опыт подсказывает мне, что не бывает дверей, закрытых наглухо. Всегда найдётся щель, в которую можно вставить ботинок. А дальше зайти внутрь, уже дело техники.

В этой ситуации щель просматривается в двух местах. Кэт знает Владлена Игнатова, более того, они дружат семьями. Через неё можно узнать об этом таинственном товарище больше. В чём его интерес? Что связывает их с Орловичем? Какие обстоятельства могут заставить ответственного работника отступиться?

Вторая щель проскользнула в оговорке Джона, что Кэт может выставляться без проблем, и это не зависит от её талантов. Тут ещё одна лазейка в то самое «профессиональное сообщество».

Будет ли сообщество радо возвышению Орловича? Зная подобные коллективы — нет. Любые коллективы творцов — это «клубок друзей», которые душат друг друга в объятьях.

Школьника из Мухосранска с его доказательствами не послушают. А кого послушают? Такой человек точно есть, надо только его найти. Найти быстро, до подведения итогов конкурса остаётся три недели.

* * *

— Разбогател? — Кэт кивает на отъезжающее такси.

— Бедность не порок, а большое свинство, — цитирую классика.

Только сейчас она замечает мои бинты. Как любая женщина, Кэт способна испытывать целый спектр эмоций разом. В данном случае это некая смесь сочувствия и разочарования.

— Производственная травма? — интересуется она.

— Да, говорю — палец рычагом перемотки прищемил.

На Кэт простое прямое платье без талии в стиле Джейн Биркин, сандали на высокой платформе, длинные волосы уложены волосок к волоску и, кажется, залиты лаком. В этом непривычном и чужом наряде она выглядит забавно и сама об этом догадывается.

Понимаю, что она уже сегодня собралась фотографироваться, словно для этого просто достаточно красиво встать и замереть. Девочка привыкла, что ей ни в чём не отказывают, ни папа с мамой, ни друзья-приятели.

— Так дела не делаются, — качаю головой, — мы же договорились сначала всё обсудить.

— Не будь занудой, — фыркает Кэт, — тебе и надо-то просто на кнопочку нажать. Тут вся работа на мне!