Стоп. Снято! Фотограф СССР

Как в нашей стране тяжело с обращениями к женскому полу. Вот во Франции назови любую «мадмуазель» и не ошибёшься. Разве что муж стоит рядом, и тогда даме с огорчением придётся признать, что она всё-таки «мадам». Но такие случаи происходят крайне редко.

У нас же от бесполого «товарищ» веет партсобранием, от «гражданочка» милицейским протоколом. «Сударыня» морально устарела и обратно так и не прижилась, а на «женщину» обижаются все, независимо от возраста. Вот и хотят все в «девушках» превращаясь потом сразу в «бабуль».

От слова «талоны» для меня веет тоскливыми девяностыми, когда по ним продавалось всё — от сахара до водки.

Оказывается, троллейбус оплачивается совсем не так, как автобус. Нужно сначала покупать талоны у водителя или в киосках «Союзпечати». Затем запихивать их в компостер и пробивать дырочки, которые подтверждают, что поездка оплачена. По какой-то причине я это начисто забыл.

Протягиваю суровой кондукторше рубль. Не хватало ещё спрашивать «сколько стоит проезд». Ещё в психушку загребут от такого вопроса.

Получаю семьдесят копеек сдачи и книжицу с зелёными билетиками, один из которых украшаю затейливым дырчатым узором.

Пока вожусь со всем этим, едва не пропускаю остановку. Мне везёт и знакомый «книголюб» оказывается на месте. Но сразу к нему не подхожу, залипаю возле музыкантов.

Возле бордюра все также расставлены грампластинки фирмы «Мелодия» с разной иностранщиной. Рядом на асфальте стоит полиэтиленовый пакет с изображением «ковбоя Мальборо», вещь невероятной по нем временам крутизны.

В нём хранятся остальные диски, которые не выставили напоказ. Рядом скромная матерчатая коричневая сумка. Из неё при мне достают компакт-кассеты.

Продавцов трое. Два парня в джинсах-клёш, причём в фирме. На одном Ли Купер, на втором Монтана. Волосы до плеч, усики. У одного на плече магнитофон «Романтик».

Прямо попой на бордюре сидит красивая девушка в круглых зеркальных очках как у Леннона, в джинсах и босиком. Хиппует клюшка.

«The lunatic is on the grass…» — мурлыкает из динамика Пинк Флойд.

Рисковые ребята. За эту группу можно из комсомола вылететь или даже с работы.

«Тех, кто слушает Пинк Флойд — гнать поганою метлой!».

Или я во времени путаюсь? Гонения на них начались после Афганистана. А сейчас, может, и нормально всё. Очередные певцы протестуют против империализма и милитаризма.

Дома у меня была неплохая фонотека. За потоком дел не думаю об этом, но сейчас испытываю настоящую ломку без хорошей музыки.

«Книголюб» глядит на мой рюкзак, словно он хороший мальчик, а я Дед Мороз. Мы идём в ту же рюмочную. Вижу, как за соседним столиком торгуются ещё два библиофила.

«Туманность Андромеды» оказывается не самым выгодным вложением.

— Недавно переиздавали, — говорит «книголюб», — много копий гуляет.

Но свои деньги я отбиваю с прибылью. Купил за полтора рубля, отдал за три.

Двухтомник Блока приводит Сергея в восторг. Он выкупает оба по двадцать рублей. Потратив чуть больше десятки, я зарабатываю полтинник. Неплохая норма прибыли.

Заодно прошу бывшего доцента помочь с приобретением алкоголя. Универсальной валюты и подарочного фонда, доступ к которому мне до восемнадцати лет закрыт. Идём до ближайшего гастронома. По пути он рассказывает:

— Серебряный век расхватывают как горячие пирожки. Слышал Вознесенского?

Попробуйте купить Ахматову.
Вам букинисты объяснят,
Что чёрный том её агатовый
Куда дороже, чем агат.

«Книголюб» читает с выражением. Себя он тоже чувствует причастным к великому делу. Несёт печатное слово страждущим.

Киваю с умным видом.

— А что ещё лучше всего берут?

— Детективы советские, Вайнеров, Юлиана Семёнова. Зарубежную фантастику, та вообще бриллиант!

Заходим в винный отдел. Среди рядов с коньяком и бальзамами вижу необычную бутылку с импортной надписью.

— А это что?!

— Это ром, — говорит бывший доцент самым обыденным голосом. — Кубинский. Брать не советую, от него потом на утро башка раскалывается.

Ещё бы, дурила ты провинциальный. Кто ж его чистым пьёт? Его в коктейли надо.

Закупаюсь основательно. Две бутылки рома, две фляжки коньяка, и ещё бутылка водки «Русская». Отдаю её Сергею, тем самым закрепляя нашу дружбу.

— Ты приезжай в любое время! — «книголюб» эмоционально машет руками, — я тебя никогда не обману. Если не застанешь на месте, звони! Сейчас я тебе телефон напишу. Я или тут, или дома. Больше нигде не бываю.

Сергей лезет в карман в поисках блокнота. Эта задержка нас спасает. По улице проносится один из музыкантов. Магнитофон он тащит под мышкой.

— Атас, облава! — кричит он «книголюбу».

Глаза у того в ужасе начинают метаться. Я дёргаю его за рукав.

— Успокойся, блин! Мы просто прохожие. — бормочу ему углом рта.

Сергей трясётся, но идёт ровно. Мы выходим с ним на площадь. Чуть в стороне стоит ментовский УАЗик. Возле него товарищи в форме беседуют с одним из «книголюбов» и с хиппующей тёлкой. Неудобно, наверное, босиком бегать, вот и попалась.