Стопроцентно лунный мальчик

Слинни ушла вместе с Матильдой — та оказалась штатной библиотекаршей, причем трезвой, меж тем как дядя Рено успел упиться в шлак. Никакой особенной причины для вечеринки не было — примерно раз в две недели кто-нибудь из сотрудников устраивал праздник по любому подходящему поводу. А на самом деле им просто было скучно. Вокруг — ничего и никого, а работа напряженная, и не только в плане хранения книг. Здесь ежедневно загружали в компьютеры огромные массивы данных. Тысячи книг сканировали страницу за страницей, а выполнять эту операцию из-за хрупкости древней бумаги могли только люди. Скорее всего, работы еще лет на триста, а в библиотеке и так не хватает сотрудников.

Рено любил сюда приезжать по двум причинам. Как профессор древней литературы он получал доступ к редчайшему источнику — к бумажным первоизданиям. Здесь он совершал самые невероятные открытия, и ему очень нравилось вместе с библиотекарями и архивными работниками разгадывать загадки древней литературы.

Вторая, не менее важная причина была мало кому известна. Рено Рексафин вел двойную жизнь. Иеронимусу и в голову бы не пришло, что, кроме жены на Земле, у дяди уже много лет была возлюбленная в лунной библиотеке, и звали ее Матильда. Именно она повела Слинни в отдел юридической литературы.

Иеронимус чудовищно устал. Он устроился посидеть на диванчике у стены. Толпа танцующих немного поредела и стало видно, как Клеллен изображает весьма неординарную вариацию на тему популярных хитов. Кое-то, конечно, считал Клеллен полнейшей психопаткой, но многим нравился ее азарт. Вдруг она поймала взгляд Иеронимуса и замахала ему рукой. Что-то еще кричала, только за грохотом музыки не расслышать. Наверное: «Мус, давай к нам!» И Пит рядом с ней кричал: «Давай сюда, друг!» Брейгель на другом краю танцпола отжигал с какими-то подвыпившими дамами за тридцать, находившими его ужасно забавным. Иеронимус колебался — в конце концов, какой смысл танцевать без Слинни? С другой стороны, ему было невыразимо тоскливо. Скоро, уже совсем скоро полиция его догонит, и больше он никогда не увидит своих друзей. Его давило чувство обреченности. Счастье общения с друзьями, и ботанами, и дебилами, и даже середнячками в лице Пита, ускользало безвозвратно. Вот-вот за ним придут, а пока еще осталось время, нужно танцевать. С Клеллен и со Слинни тоже, когда она вернется. Прыгать и скакать в общей массе, размахивать руками, хоть немножко еще побыть человеком.

Еще чуть-чуть, и все кончится…

Иеронимус поднялся с диванчика и бросился в толпу, как в омут. Клеллен завизжала от восторга, Пит радостно засмеялся. Иеронимус танцевал, забыв обо всем, выплясывал свои беды в глубине огромной пещеры на обратной стороне Луны, среди тысяч, миллионов, миллиардов бумажных книг, которых никто не читал уже долгие столетия и вряд ли когда-нибудь прочтет.

— Ты с мамой никогда не разговаривал?

— Дядя Рено, ты пьяный.

— Много лет назад мы с твоей мамой были знакомы.

— Я так и думал.

— Ни единого слова?

— Ты же знаешь, какая она. Все время плачет, и больше ничего.

— Я думаю, что мой братец — осел.

— Дядя, пожалуйста, не надо.

— Нет, я серьезно! Я его люблю, он мой старший брат, но что за придурок. Полный идиот.

— Перестань, пожалуйста. Тяжело слышать, когда твой собственный дядя так говорит о твоем папе.

— Знаешь, почему мама все время плачет?

— Не знаю. Потому что из-за меня на всю жизнь застряла на Луне?

— Нет. Совсем не поэтому.

— Ну, тогда, наверное, какая-нибудь глубокая психологическая причина. Патология какая-нибудь.

— Имя Иеронимус дал тебе папа?

— Кажется, да. А что?

— Твоя мама была прекрасной писательницей. Знаешь ты это?

— Я знаю, что она когда-то написала книгу.

— Не просто книгу. Роман. Удивительный роман.

— А… ну, значит, роман. Ага.

— Ты его не читал?

— Папа сказал, что тираж изъяли. Ни одной книги не осталось.

— А тебе не любопытно, что написала твоя мама?

— Дядя Рено, она целыми днями сидит в кровати в дождевом плаще и плачет.

— Она не всегда была такой.

— А ты не всегда был пьяницей.

— Я не пьяница. Я сейчас пьяный. Завтра протрезвею. Я вообще нечасто пью. Сегодня — особый случай.

— Какой такой случай, дядя Рено?

— Забыл. Надо спросить Матильду, когда она вернется с твоей очаровательной синевлаской. Как, бишь, ее зовут?

— Слинни.

— Прелестное имя. Скажи, как тебе понравилась Матильда?

— Я на нее особенно не смотрел.

— По-твоему, она красивая?

— Да, конечно.

— Знаешь, ты папе не говори, мы с ней, мы… Ну, она и я, мы…

— Дядя Рено, я не хочу этого слышать. Ты мне этого не говорил, о’кей?

— Она… Я с ней счастлив… Она такая…

— Хочешь кофе?

— Твоя мама однажды мне сказала…

— Я, наверное, пойду еще потанцую с друзьями.

— Когда твоя мама была молода…

— Ох, чуть не забыл! Дядя Рено, можно, мы с друзьями сегодня здесь переночуем?