Стопроцентно лунный мальчик

— Ты же не собираешься куда-то идти с этим хулиганьем? — заорал Джефкен.

— Папа! Мы с Иеронимусом дружим с третьего класса! Он сто раз был у нас дома, он всегда тебе нравился! Как ты можешь ни с того ни с сего называть его хулиганьем? Ты же его прекрасно знаешь!

— Оказывается, не так уж хорошо я его знаю! — рявкнул папа в ответ. — Он учится в коррекционном классе по нескольким предметам! Почему нам об этом ничего не известно? Еще и приводит к нам домой каких-то подозрительных, не вполне нормальных типов!

Нед все еще хихикал, стоя на пороге кухни.

— Эй, Слинни! — поддразнил он сестру. — Вот, значит, с кем у тебя сегодня свидание? Ты встречаешься со здоровенным недоумком, который стрескал все наши чипсы и вместо салфеток утирается туалетной бумагой?

Дерторфи поспешила уладить дело.

— Слинни, тебе не пора собираться? Скоро приедет Пит…

Иеронимус не сумел сдержать улыбку, расплывающуюся от уха до уха. Стоило пережить унизительный разговор, чтобы увидеть пристыженное выражение на лице Слинни.

— Нет, мама, Пит сегодня не придет. Он звонил примерно час назад.

— Пит? Твой новый мальчик? Вы же договорились встретиться сегодня…

— Нет, мама, Пит отменил встречу. Сказал, что не сможет прийти.

Иеронимус улыбнулся шире.

— Пит — славный мальчик, — промолвила Дерторфи. — Надеюсь, у него не случилось ничего серьезного.

Иеронимус прилагал титанические усилия, чтобы не расхохотаться в голос.

— Да, Слинни. Я уверен, то, чем занят сегодня Пит, не так уж серьезно. Хотя, в принципе, может стать и серьезным…

— Иеронимус! Не начинай!

В дверях раздался новый голос:

— Вы о Пите?

Брейгель говорил уже не так скованно, хотя пока и не на полной громкости. Он продолжил, широко и радостно улыбаясь и не подозревая, какую совершает бестактность:

— Я знаю, чем Пит занят! Он встречается с Клеллен!

— Клеллен? — оживился Нед. — Эта такая горячая цыпочка, она еще всегда так странно одевается и учится в классе для деб… то есть в одном классе с тобой?

— Ага! Она его пригласила в свой любимый мотель. Ух, они там покувыркаются от души, привалило счастье этому лопуху Питу, она его раскрутит на центрифуге до огненных мурашек!

Последнюю часть его реплики никто толком не понял, но суть была ясна: Пит променял Слинни на притчу во языцех по имени Клеллен. Возмущению родителей не было предела, а их недовольство Иеронимусом и Брейгелем как-то само собой забылось. Узнав, что приятели собираются сводить Слинни на концерт «Джинджер-канкан», папа окончательно сменил гнев на милость — он слышал, что это первоклассная группа. Впрочем, не так существенно, куда они собирались; Джефкена и Дерторфи сразило наповал известие о том, что приличный мальчик, спортсмен и красавец, уже несколько недель встречавшийся с их дочерью, на поверку оказался настоящим демоном.

«Клеллен! — думала мама Слинни. — Всем известная шлюшка из класса для дебилов! Он пренебрег нашей чудесной девочкой ради встречи с этой безвкусной дешевкой?!»

В расстройстве из-за предательства Пита родители едва заметили, что их дочь ушла со здоровенным дебилом и его приятелем полудебилом, не попрощавшись и даже не закрыв за собой дверь. Лязг закрывающихся дверей лифта разнесся по всей квартире.

Нед сидел на диване в глубокой задумчивости. Вот бы и его хоть разик девчонка вроде Клеллен пригласила в сомнительный мотель!

«Везет же некоторым», — думал он с завистью, глядя, как за окном огромные мега-крейсеры один за другим взмывают в темно-красное небо.

Пока лифт медленно полз вниз, Иеронимус наконец-то познакомил своих приятелей друг с другом. Получилось неловко. Брейгель потел, как свинья на сковородке, а Слинни демонстрировала полную незаинтересованность.

— Слинни, это Брейгель, — официальным тоном представил друга Иеронимус. — Брейгель, это Слинни.

Высокие договаривающиеся стороны обменялись рукопожатием. Слинни сказала, словно с другого конца Галактики:

— Очень приятно.

Брейгель что-то невнятно буркнул.

«Замечательно! — думал Иеронимус. — Вечер начинается просто блестяще…»

Брейгель до самого первого этажа хранил зловещее молчание.

Слинни была одета сплошь в черный бархат, за исключением чулок — синих, в цвет волос. На ногах черные замшевые сапожки, поверх всего — черное бархатное пончо. Оба ее спутника считали, что выглядит она, как всегда, совершенно потрясающе.

Иеронимус улыбнулся и произнес, обращаясь к Слинни:

— Этот лифт всегда ползет еле-еле!

Слинни даже бровью не повела.

Иеронимус покосился на Брейгеля. Тот стоял столбом и только ворочал глазами, переводя взгляд со Слинни на Иеронимуса и обратно, как будто наблюдал за игрой в теннис.

Немного погодя Брейгель в свою очередь попытался разрядить обстановку.

— Э-э, Слинни… Как ты относишься к «пейсерам»?

— Что? — ответила она рассеянно, почти грубо.

— Ну, знаешь, «пейсеры».

— Нет, Брейгель, я не знаю, о чем ты говоришь.

— А-а… — сказал Брейгель и трусливо замолчал.

Наступила мучительная пауза, потом Иеронимус высказал свежую мысль:

— Не волнуйся, Слинни, Брейгель всегда нервничает в лифте. А когда сядет в свой «пейсер», сразу оживет и с шутками и прибаутками домчит нас в «Собачий питомник»…