Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

Конечно, сказалось размягчение характера. Кстати, любовь к модным галстукам и костюмам, изысканный аромат дорогих лосьонов рассматривались (воспитанниками полковника Бакнера) как признак того, что железная воля солдата, выкованная в Вест-Пойнте, уступает мягкотелости цивильного человека.

Появились другие несвойственные ему черты. Макартур стал испытывать чувство страха. За собственную жизнь. Он приказал телохранителю Салливану всегда иметь при себе "Смит и Вессон" 32-го калибра и постоянно справлялся, держит ли он оружие наготове. Сам же не расставался с уже знакомым нам отцовским пистолетиком. Генерал теперь никогда и никуда не ходил без оружия. А ведь раньше на войне во время боевых действий Д. Макартур буквально подставлял голову под вражеский огонь, приговаривая при этом, что "для него не отлита еще пуля, что провидение не определило сроки его жизни, а потому оно защищает его до тех пор, пока не придет срок".

Теперь боязнь терзала дух, хотя провидение не подавало никаких знаков о приближении часа. Конечно, метаморфозы в характере, пожилой возраст, охлаждение и даже нескрываемое разочарование бывших почитателей делали свое дело, служили препятствием. Немалую роль здесь сыграл и Эйзенхауэр. Генерал, ставший президентом, не мог испытывать симпатий к человеку, который долгое время был его начальником. Более того, мешал карьере (на Филиппинах, чтобы задвинуть Эйзенхауэра, Макартур порекомендовал его на пост главного полицмейстера при марионеточном колониальном правительстве). В Вашингтоне Эйзенхауэр вынужден был заниматься улаживанием личных дел Макартура, в частности, скандала с мисс Купер. Отношения осложнились еще больше, когда подполковник Эйзенхауэр попытался отговорить генерала Макартура от возложения на свои плечи эполет фельдмаршала. Больше всего уязвил "кесаря" аргумент Эйзенхауэра, простой и короткий: "Смехотворно быть фельдмаршалом на самом деле несуществующей армии". Но ведь идея стать фельдмаршалом принадлежала самому Макартуру.

Однако главное, что подливало масла в огонь антипатии, это постоянное стремление Макартура принизить роль операций в Европе, бросить тень на способности генералов, действовавших там, и таким образом представить тихоокеанский театр второй мировой войны самым главным, что, естественно, ставило его, Макартура, выше Эйзенхауэра.

Вообще-то, как говорят американцы, Эйзенхауэр не был мстителен. Однако окружение президента, желая угодить ему, считало, что в любом случае следует попридержать Макартура. И даже когда выдвинули предложение присвоить Д. Макартуру шестую звезду, его тут же отвергли - стать по званию выше Эйзенхауэра! Но вот обстоятельства, при которых возникло это предложение, весьма любопытны. И они очерчивают в жизни Макартура еще один период, хотя в американской прессе об этом стараются лишний раз не вспоминать.

Не могло не ранить сознание того, что от его услуг отказываются, что он "выдохся как поставщик духовной энергии для носителей американизма". Отчаяние, зависть, понижение сопротивляемости по отношению к программам левых сил, обида - все это подтолкнуло Макартура к трибуне с которой он и произнес свою знаменитую антивоенную речь.

Лос-Анджелес встретил хмурым небом. Было сыро, прохладно, неуютно. Но вот туман рассеялся. Выглянуло и засияло солнце. Тут же забылся трудный перелет с болтанкой. Генерал, только что жаловавшийся на усталость, заметно воспрял и с удовольствием принял предложение отправиться на открытие парка имени Макартура с мемориалом, включающим статую Дугласа Макартура и изображение островов в Тихом океане, куда он высадил свои войска в течение 1942 - 1945 годов. Обращаясь к участникам завтрака, устроенного епископальной епархией, довольный полководец сказал:

"Хотя я не получил духовного образования и не достиг совершенства в постижении теологических наук, ни одно из моих достижений в Японии не доставило мне более глубокого чувства удовлетворения, чем то, которое я получил, выполнив роль духовного наставника. Даже будучи своего рода Цезарем, я старался воздавать богу то, что является его, богово".

Что имел в виду Макартур? Можно только строить предположения. Занятие это, правда, нетрудное, поскольку деятельность наместника Вашингтона в Японии достаточно хорошо известна. Вместе с "богу богово" он воздавал "милитаристу милитаристово", "антикоммунисту антикоммунистово", антисоветчику... Трудно сконструировать подходящее даже по аналогии с предыдущим слово или найти ему замену. Выступление даже со своими загадками понравилось участникам завтрака. Через несколько часов Д. Макартур выступил перед членами американского легиона в гостинице "Амбассадор отель". Выше, в самом начале, уже рассказывалось и о сногсшибательной речи, и о реакции на нее трех Америк - правой, левой и "лежащей посредине", то есть подавляющего "молчаливого большинства" населения США. Наиболее значительным пассажем в выступлении Д. Макартура является следующий: