Сторан

После рассказа старосты толстяк Гоат впал в серьезные сомнения по поводу благоразумности нашего предприятия. Не будь с нами Тарама, он, скорее всего, свернул бы экспедицию. Ветеран порубежной стражи не мог допустить и мысли о возвращении. По его решительному виду можно было предположить, что он готов отправиться дальше и в одиночку, поверни все остальные вспять. Мои товарищи, собиравшиеся через год выбрать путь воина, тоже воспылали азартом, который, казалось, передался даже Поуту.

На коротком совете решили не задерживаться и рано утром продолжить путь. Тут же на совете я ухитрился испортить отношения с Ледивой. Всего-то, в связи с открывшимися обстоятельствами, предложил девушке остаться и подождать нашего возвращения в поселке. Надо было видеть, как вскипела юная сторанка. Выплеснувшийся поток негодования заставил меня втянуть голову в плечи. Обозвав напоследок меня лесным дикарем и выразив сочувствие Мизгирю, за то, что ему достался такой хозяин, Ледива гордо удалилась. Бросая на меня осуждающие взгляды, за ней последовали рыбаки.

- Все девчонки одинаковые, - ободряюще похлопал меня по плечу Боат. – Пойдем спать.

Остальные предпочли сделать вид, что не обратили внимания на инциндент. Лишь красномордый Тарам ехидно ухмылялся, поглядывая в мою сторону. Знали бы они, во что это выльется, наверняка приложили бы все усилия для немедленного погашения конфликта. Однако в этом мире не была известна поговорка про бабу на корабле.

Кстати, Мизгиря мы местным жителям не продемонстрировали. Договорились об этом заранее, и мой восьмилапый друг послушно притаился в лодке, не показываясь на глаза. Понятно, что узри рыбаки такое чудо, как прирученного стаха, нам не удалось бы покинуть селение без подробных рассказов и демонстрации возможностей питомца. К тому же мы не хотели раскрывать истинную цель предприятия. Старосте сообщили, что плывем порыбачить у Семи Водопадов и заодно разведать, почему никто не появляется на торжище из близких к порубежью земель. Пусть второе частично прояснилось и насторожило, но наш пыл не остудило, а кое у кого даже подогрело.

***

Светило еще не выползло полностью из-за вершин деревьев, когда мы миновали очередную излучину. Ранее пологие берега начали подниматься крутыми обрывами. Течение заметно усилилось. Лодки теперь держались почти вплотную к обрывистым берегам подальше от стремнины. Грести становилось все тяжелее, и вскоре усилий рыбаков хватало лишь на то, чтобы лодки не сносило назад. Не помогал даже легкий попутный ветерок.

Бросив якоря, мы остановились. Команды и пассажиры выгрузились на берег, для чего пришлось взбираться по почти отвесной круче, цепляясь за норки неизвестных береговых обитателей и за торчавшие наружу корни.

Ловчее всех на круче оказался Мизгирь. Он мгновенно взлетел наверх и носился по краю обрыва, азартным писком подбадривая неуклюжих сторов. А когда под ногой шумно пыхтящего лавочника обрушился край земляной норки, и тот повис, зацепившись за пучок корней, летун плюнул в него нитью, зацепив за рюкзачок, который толстяк не пожелал оставить в лодке. Сил у легкого Мизгиря было маловато, чтобы поднять наверх тяжеловесного стора, но, упершись лапами в землю и обвив хвостом чахлый кустик, он дал возможность лавочнику закрепиться, после чего подстраховывал, втягивая нить, пока тот не перевалился через край обрыва. Я опасался, что отдышавшись, толстяк бросится обнимать героически спасшего его летуна, но Мизгирь уже юркнул вниз, чтобы помочь рыбакам подать наверх широкие кожаные ремни. Я в очередной раз поразился интеллекту восьмилапого, а вот сторы, из покон веков считавшие стахов безмозглыми кровожадными тварями, воспринимали сообразительность летуна как нечто само собой разумеющееся.

Далее нам предстояла роль бурлаков. В ремни впряглись все – и команды, и пассажиры. На лодках остались по два стора – кормчий и рыбак с багром, следивший, чтобы судно не притиралось к берегу.

После полудня берега вновь начали понижаться, одновременно удаляясь друг от друга. Течение постепенно ослабевало. Наконец снова можно было двигаться на веслах. Однако, несмотря на то, что светило находилось еще достаточно высоко, все слишком устали, чтобы продолжить путь.

Утром меня разбудили возбужденные возгласы. Ночевали мы как обычно в лодке на расстоянии от берега, дабы не смог забраться ни один хищник. Открыв глаза, я увидел, что все собрались у борта и оживленно что-то обсуждают. Когда поднялся и подошел, моя челюсть отвалилась от удивления. Такого Мизгирь еще не вытворял.