Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

А затем Рэй забыл о Терри и проблемах его девушки, потому что из дверей гостиницы поспешно вы шла невысокая женщина в коротких штанишках с копной иссиня-черных волос, а за ней — мужчина с ястребиными чертами лица, в круглых очках. Этого человека Рэй не мог спутать ни с кем другим. Это лицо Рэй знал лучше, чем свое собственное. Лицо Джона Леннона.

Школьный портфель почему-то еще висел на его плече. Почему-то в нем все еще лежал громыхающий диктофон, который Рэй одолжил у Терри прошлым вечером. Почему-то он дышал тем же воздухом, что и Джон Леннон.

И каким-то чудным образом, несмотря на то что Рэй был почти парализован усталостью, паникой и любовью, он вышел из машины.

— Это для тебя, Дэг. — Слова застревали у Терри в горле, а во рту пересохло на нервной почве. Он был объят горем и ужасной злобой. Терри даже взглянуть на нее не мог. — От Скипа.

Терри протянул кулак, ладонью вниз, и морщинистое лицо Дэга расплылось в коварной улыбке. Он сжал его кулак так, словно они были всего лишь старыми добрыми друзьями, пожимающими друг другу руки. И Терри передал ему таблетки.

Затем отдернул руку. Даже малейшее прикосновение к этому слизняку вызывало у него нестерпимое отвращение. — Я приберегу это для «Рэйнбоу», — ухмыльнулся Дэг, имея в виду концерт в Финсбери-парк, который ему предстояло давать сегодня вечером. Этот концерт должен был стать апогеем его турне. — Поблагодари Скиппера за меня.

Терри кивнул. Его лицо было непроницаемым, он изо всех сил пытался сохранять нейтралитет. Так ни разу и не взглянул на Мисти. А Дэг заговорил с ней непосредственным тоном, интересуясь, сможет ли она достать билеты на его концерт. Прямо перед носом у Терри!

— Терри будет в списке, — уверила Мисти Дэга. — Плюс один.

Дэг зевнул и потянулся, как старый котяра, всем своим видом говоря, что за плечами — долгая ночь и пора на боковую. Людей начали впускать обратно в гостиницу, и Дэг на прощание улыбнулся им обоим с тошнотворной задушевностью.

Словно он, мать его, считает нас своей собственностью, подумал Терри.

Они проводили его взглядом.

— Я взяла это для тебя, — сказала Мисти, снимая с плеч халат.

— Я больше не собираю эти вещи.

Терри наконец позволил себе взглянуть на девушку. Заставил себя посмотреть на нее.

— А что в них такого особенного? Ими же пользовались все кому не лень.

— Не заводись, ладно? — У нее был утомленный голос.

— Кто заводится? Я завожусь?!

Мисти закатила глаза. — Ничего не было, о’кей?

Терри лишился дара речи. На две секунды. А потом процедил:

— Отвали, шлюха!

Она вздрогнула.

— Терри — я не спала с ним, о’кей?

— Я тебе не верю!

Толпа рассасывалась. Мисти наконец заметила «форд капри».

— Это машина моего отца?

Терри взглянул на машину, ожидая увидеть Рэя. Но друга в ней уже не было.

— Ты чертова лгунья, — бросил он и отвернулся.

Она схватила его за руку.

— Послушай — ему не хотелось ничем заниматься, о’кей? И мне тоже! Слышишь, Терри? Мы всю ночь разговаривали! — У Мисти в глазах появился мечтательный взгляд. — Ну, пока он не вырубился.

Терри повернулся к ней спиной. Но уходить он не спешил. Ему хотелось выслушать. Хотелось поверить ей. Ему хотелось, чтобы все снова стало как прежде.

Мисти трещала взахлеб, называла какие-то имена, все еще ошеломленная происшедшим.

— Мы говорили о Байроне, Джиме Моррисоне, Ницше. Было так здорово, правда! У Дэга эрудиция размером с галактику!

Терри фыркнул.

— Да, и член размером с ослиный.

Мисти посмотрела на него с прохладцей во взгляде.

— Ну, тебе видней. Дэг сказал мне — и я подумала, как же это печально, — он сказал: «Я предпочитаю наркотики женщинам». Терри развернулся к ней лицом. Дэг сказал ему то же самое. И это была чистая правда. Дэг Вуд был музыкантом старой закалки. Он трахал все, что движется, и нюхал все, что плохо лежит. Но он с большим удовольствием нюхал, чем трахал. Вероятно, потому, что наркотики в этом мире давались с большим трудом, чем женщины. Или просто потому, что от них он испытывал больший кайф.

Терри сразу же стали ясны две вещи. Во-первых, вне всякого сомнения, Мисти говорила правду. А во-вторых, Дэг Вуд был обречен. Не так, как Билли Блитцен. Дэг-то, вероятно, до ста лет проживет. Но тем не менее он все равно был обречен.

Терри почти пожалел, что отдал ему слабительное.

Все были так любезны. Вот что потрясло Рэя до глубины души. Как только он нашел в себе силы пережить ту первую секунду оцепенения, когда понял, что действительно собирается открыть рот и заговорить с Джоном Ленноном, все, казалось, сами расступались перед ним, облегчая его задачу.

Вначале была только эта пара, потрясающая, скандально известная пара. Мужчина и женщина, своим примером демонстрирующие Рэю то, каким должен быть брак. Они стояли у входа в «Бланш» и, казалось, почти смутились, когда Рэй подошел к ним неуверенной походкой. Он шел как в тумане, как во сне, одуревший от утомления, и волнения, и осознания того, что все это происходит наяву.