Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

Терри сделал вид, что серьезно над этим думает.

— Я поговорю с редактором раздела концертов, — солгал он.

Кишор протянул Терри стаканчик из полистирола, в котором бурлила коричневая жидкость, и он благодарно улыбнулся, хотя и знал, что пить это варево просто невозможно. Насколько он помнил, все, что выплевывал заводской автомат, выглядело одинаково. И эти кипящие помои напомнили ему о других вещах — о том, как он доливал джин в полупустую банку с «Тайзером», кока-колой или «Таб», спорил с Питером о «Пинк флойд» и Джимми Пейдже, а Кишор рассказывал ему о письмах, которые подсовывали в газетный киоск его родителей в Ист-Энде. О ночах, которые он проводил с Салли, свернувшись в ее спальном мешке на полу одного из опустевших офисов, когда их сменяли Питер с Кишором, и ее тело было таким стройным и теплым. Это он помнил явственнее всего. Поцелуи с привкусом джина, искрящиеся карие глаза и ощущение этого теплого стройного тела.

— Вот, — Салли протянула ему чашку от своего термоса. На поверхности ароматной жидкости плавали несколько листочков. — Это не то, что ты любишь. Не «Брук Бонд» в пакетиках. Это китайский чай.

Терри поставил полистироловый стаканчик и взял чашку у Салли из рук.

— Мой любимый, — сказал он, и она посмотрела на него так, словно не верила ни единому его слову.

Затем клавиатура вдруг выбила очередное сообщение, и они оглянулись. Катушки перестали вращаться.

— Нужно заменить пленки, — сказала Салли. — Пошли, Кишор.

Салли с Кишором вернулись в комнату к компьютеру. Терри давно уже ждал, пока они уйдут.

— У тебя есть? — спросил он Питера.

Питер в замешательстве улыбнулся. Словно Терри сказал нечто, чего он уж никак не ожидал.

— И ты меня об этом просишь?

— У меня все закончилось, а мне нужно слегка взбодриться. Немного «спидов». Каких-нибудь стимулирующих таблеток, «блэк бомберз», например, без разницы.

Терри знал, что Питер иногда покупал по полграмма амфетамина по шесть фунтов, когда «Лэнд-ов-Мордор» устраивали репетиции в гараже его родителей. Но Питер явно полагал, что Терри снабжал «дурью» наркодилер Кейта Ричардса. Или Кейт Ричардс собственной персоной. — Но… а как же все эти рок-звезды, все эти группы, с которыми ты тусуешься? У них, должно быть, полно этого добра! А как же секс, наркотики и рок-н-ролл?

«Ка-пи-то-лий, — внезапно заныло радио. — Ночь поможет пережить…»

Терри заклевал носом. Эта проклятая песня! За стеклом Салли с Кишором наматывали чистую пленку на гигантские белые слябы. Терри устало вздохнул.

— Я мру, как муха на стекле. У тебя есть что-нибудь?

Питер выглядел смущенным.

— Все, что у меня есть, — это немного «Про-плюса», — извиняющимся тоном ответил он. И внезапно оживился. — Но мы можем сделать вот что — мы можем измельчить его и нюхать!

— «Про-плюс»? — Терри не удалось скрыть свое отвращение. — Его можно в любой аптеке купить. Ты думаешь, что Кейт Ричардс и Джонни Роттен отовариваются в «Бутс»?[15]

Выражение лица Питера было застывшим, словно маска.

— Я не знаком с Кейтом и Джонни. Тебе видней.

Терри сделал большой глоток из банки «Тайзера», ощущая приторно-сладкий вкус алой жидкости и убийственную крепость джина. «Про-плюс»! Как можно так опускаться? Следующее, что он будет курить, — это шкурки от бананов!

Но вслух он сказал:

— Ладно, пошли. — И помог своему старому приятелю искрошить маленькие желтенькие таблетки в пыль.

Салли с Кишором вернулись в офис.

— Только не говорите, что собираетесь вдыхать это через нос. — Салли уставилась на них в полнейшем неверии.

Но Терри ничего не сказал, он даже не посмотрел в ее сторону — он внимательно наблюдал за другом, который аккуратно измельчат «Про-плюс» донышком термоса в желтый порошок.

— Ах, секс, наркотики и рок-н-ролл — мечтательно произнес Питер. — Расскажи мне все, Терри.

Руби Поттер.

Ее имя приводило Леона в полный восторг. И у него в голове роились мимолетные образы из возможного будущего.

Руби Поттер. Руби Пек. Миссис Руби Пек. Миссис Руби Поттер-Пек. Леон Поттер-Пек. Чета Поттер-Пеков. Смотри, вон идут Поттер-Пеки!

Но… Вне «Голдмайн» с его красочной светомузыкой, в беспощадно режущем глаза освещении пирожковой Леон узнал, что у самой прекрасной девушки на свете уже имеется личная жизнь.

— Можешь позвонить ему, если хочешь, — подсказала ее толстая подружка, выудив пирожок с заварным кремом из коробочки на столе. У Леона чуть не выскочило из груди сердце. — В конце улицы есть телефонная будка. Давай — почему бы тебе ему не позвонить? — Но я не хочу ему звонить. — Руби посмотрела на подругу с вызовом.

«Данкин Донатс» был освещен ярче, чем камера пыток, и троица сидела за пластмассовым столиком, зачем-то привинченным к полу. Леон был вынужден устроить себе допрос с пристрастием. Некоторые вопросы не давали ему покоя.

Например, о ком они, черт побери, разговаривают? И кем приходится Руби этот поганец? И какой, ох, какой же он идиот! Как он мог вообразить, что такую девушку, как Руби Поттер, мог заинтересовать парень вроде него?