Стория о Господе и о земле

— Ходилъ это Богъ, съ апостоломъ Петромъ, — сказалъ онъ: оба пѣшіе, съ котомками и клюками, какъ старцы-нищуны. И пришли они разъ, противъ ночи, въ большое село. Видятъ, стоитъ новая, богатая хата. Петръ и говоритъ:-«Господи! мы въ конецъ изморились, — попросимся тутъ ночевать». — Богъ отвѣтилъ: «Богачъ даромъ не пуститъ, еще заставитъ утромъ молотить снопы». — «Такъ пойдемъ на постоялый». — «И туда не слѣдъ, — сказалъ Господь: тамъ навѣрное много всякаго народа; кто-нибудъ хмѣльной еще чоботомъ подъ лавку подопхнетъ.»- Не послушался Петръ, пошелъ въ хату къ богатому. Тотъ говоритъ:- «Пока жены нѣту дома, заходите, ложитесь за печкой, въ углу; жена у меня бѣдовая, гуляетъ въ гостяхъ; а можетъ, какъ вернется, и не замѣтитъ». — Господь улегся за печкой, подальше къ стѣнѣ, а Петръ скраю, кнаружи. Середь ночи возвратилась жена, да хмѣльная. Напустилась, спьяну, на мужа:- «Такой-сякой, пускаешь всякихъ бродягъ!» — Ухватила метлу и давай ею стегать по спинѣ праведнаго Петра. Умаялась, заснула. Лежитъ, охаетъ Петръ:- «Господи, когда бы уже скорѣе, разсвѣло!» — Рано утромъ старцы встали, поблагодарили хозяина и ушли. Имъ на встрѣчу мужикъ изъ шинка, а изъ церкви попъ. — «Боже правый, — говоритъ мужикъ: еле бреду, упился, хоть вались!» — А попъ говоритъ:- «Вотъ до бѣса было дѣтей въ церкви! руки отбилъ, ихъ причащаючи.» — И сказалъ Богу Петръ:- «Такая-то правда на свѣтѣ; мужикъ пьянъ и поминаетъ Господа, а попъ, только что причащалъ, поминаетъ бѣса!» — «Молчи, — сказалъ Господь: не то еще услышишь и увидишь.» — Ходили они цѣлый день, къ ночи зашли на хуторъ. Тамъ жила бѣдная вдова. Хатенка у нея такая, что въ ни стать, ни сѣсть; сама хозяйка хворая лежитъ, а дѣтей куча, да все маленькія, — ползаютъ, пищатъ вокругъ нея. Обрадовалась вдова гостямъ; встала черезъ силу, затопила печку, достала въ торбочкѣ послѣдней муки, наварила варениковъ, накормила гостей, чѣмъ Богъ послалъ, и уложила ихъ спать на палатяхъ, а сама съ дѣтьми легла на земь, подъ лавку. Отдохнули старцы, поблагодарили утромъ хозяйку и ушли. Идутъ полемъ. Смотритъ Петръ, надъ Богомъ летитъ бѣлое, кудрявое облако; то былъ съ крыльями серафимъ. И говоритъ Богъ серафиму:- «Лети вонъ на тотъ хуторъ, гдѣ мы ночевали, — тамъ живетъ праведная, убогая вдова; вынь изъ нея и принеси мнѣ ея душу!» — Серафимъ полетѣлъ и воротился одинъ. — «Не могу, — говоритъ, — Господи! рука не поднялась! жалко бѣдной вдовы; дѣти такъ пищатъ и ползаютъ вокругъ нея, что приступу нѣтъ! что будетъ съ малыми дѣтьми, какъ возьмемъ у нея душу?» — «И правда, Господи, — сказалъ Петръ: какъ ее не пожалѣть! Она такъ ласково насъ приняла и накормила; дай ей, милостивый, пожить, хоть нѣсколько годковъ, пока дѣти подростутъ!» — Господь отвѣтилъ:- «Слушай Петре! ты еще не все знаешь, не все видишь! Узнаешь и увидишь послѣ. А теперь иди вонъ въ тотъ лѣсъ; тамъ стоитъ хата — еще хуже, чѣмъ у той вдовы, — дырявая и нетопленная, — и въ ней живетъ такая старая старица, что отъ старости совсѣмъ поцвѣла и мохомъ поросла. Коли она согласится теперь же помереть, дамъ той вдовѣ жизни, — она еще поживетъ на землѣ для своихъ дѣтей!» — Отправился Петръ, нашелъ непокрытую дырявую хату и въ ней старуху, — «Здорово, — говоритъ, — бабуся!» — «Здоровъ будь и ты!» — «Тяжко тебѣ, бабуся, жить тутъ одной?» — «Охъ, тяжко!» — «Такъ ты бы, бабуся, лучше померла!» — «Эге, — говоритъ старая: умирай лучше ты самъ; только еще лѣто подошло, солнышко пригрѣло, цвѣтики зацвѣли, а ты о смерти!» — Доложилъ Господу Петръ. — «Ну, теперь видишь?» — сказалъ Господь, и велѣлъ серафиму летѣть ко вдовѣ. Тотъ махнулъ крыльями, зашумѣлъ, понесся, вынулъ и принесъ Богу душу вдовы. — «Пусти ее въ рай — сказалъ Господь:- она лучшее мѣсто заслужила!» — И полетѣла праведная душа въ рай; малыя дѣти осиротѣли. Удивился Петръ и осмѣлился укорить Бога: — «Не по правдѣ, Господи, ты рѣшилъ!» — «Не по правдѣ?» — спросилъ Господь: «хорошо же; пойдемъ на судъ къ тому, кто не покривитъ душой, къ праведному Семіону!» — А тотъ Семіонъ долго былъ судіей, состарился и сказалъ людямъ: «Ни сильному, ни богатому я не угождалъ; а вы все думали, что я потакалъ зажиточнымъ, да своимъ. Хотите, чтобъ я васъ еще судилъ, выжгите мнѣ глаза!» — Люди подумали, потолковали и согласились. Ослѣпъ Семіонъ. Петръ взялъ серебряный дукатъ, а Богъ хлѣбъ, и пошли къ Семіону. Сидитъ слѣпецъ за столомъ и спрашиваетъ: — «Что вамъ, добрые люди, надо?» — «Мы пришли къ тебѣ,- говоритъ Петръ: разсуди наше дѣло!» — и подсунулъ слѣпому дукатъ. Семіонъ ощупалъ его и отодвинулъ по столу и прочь. Богъ положилъ на столъ хлѣбъ; Семіонъ ощупалъ хлѣбъ, поцѣловалъ его, но тоже отодвинулъ. Поклонился Петръ и сталъ говорить, какъ неправедно божій серафимъ вынулъ у бѣдной вдовы душу и какъ осиротилъ неповинныхъ передъ Богомъ ея малыхъ дѣтей. Семіонъ выслушалъ, задумался и отвѣтилъ: «Вы пришли ко мнѣ судиться?» — Такъ, честной отче! — «Вы заспорили?» — Заспорили. — «Ну, слушайте же, добрые люди; не нужно мнѣ ни вашего сребра, ни злата, ни всякаго яства; а скажу вамъ, по чистой, по правдѣ; у отца-матери, а особливо еще съ достаткомъ, дѣти выходятъ иной разъ — куда хуже злыхъ, ненасытныхъ псовъ, — лѣнтяи, негодники и моты, — а какъ сами станутъ трудиться, въ потѣ лица добывать божій хлѣбъ, — куда скудное сиротство бываетъ лучше богатаго родства!» — Богъ отвѣтилъ: «Праведно разсудилъ ты, Семіоне! и какъ судъ твой свѣтелъ, чтобъ и ты такъ же увидѣлъ свѣтъ!» — Семіонъ тѣмъ же часомъ прозрѣлъ. А когда, спустя сколько лѣтъ, Богъ и Петръ опять шли по землѣ и завернули въ большое село, на ярмарку, смотрятъ, имъ на встрѣчу ѣдетъ судія, съ нимъ полковникъ и богатый купецъ. Передъ церковью они снимаютъ шапки, Богу молятся, нищимъ милостыню подаютъ. — «Угадай, — сказалъ Господь Петру: что это за люди ѣдутъ?» — Важные, видно, господа. — «Важные? то дѣти — сироты убогой той вдовы» — сказалъ Господь: тебѣ думалось, я ихъ, за добро матери, покаралъ, — а видишь, стали на свои ноги, трудились и въ люди вышли… могъ ли я помиловать ихъ лучше?