Сторно

Объезжая на скорости подбитые танки, «неубиваемый» в клубах дорожной пыли прорвался к мосту. Там кипел жуткий рукопашный бой, и наше внезапное появление немцев явно ошеломило. Мы спрыгнули с брони и вскинули автоматы. Две густые пулемётные струи из танка и шесть автоматных очередей сразу пробили брешь в рядах атакующих.

Адреналин выбросил в мышцы остатки сил, сжигая живую плоть. Плевать! Не обращая внимания на бесчисленные удары пуль, мы рванули вперёд, только успевая менять магазины. Наши тоже поднажали и через четверть часа последний немец свалился мешком на бревенчатое покрытие моста и затих.

Яростный порыв буквально выпил последние силы. Покачиваясь от невыносимой усталости, я стоял на пыльной дороге, опустив дымящийся автомат с пустым последним магазином. Вокруг простиралась выжженная пустыня со следами страшного побоища: сотни убитых и раненых немцев, несколько поваленных мотоциклов, подбитые и горящие танки и машины, дымящиеся воронки, россыпи стреляных гильз под ногами, лужи крови, тошнотворная вонь, стоны и тонкий звон в ушах.

Я кое-как перевёл дыхание и тяжело поднялся на танк.

– Прохор Васильевич, пусть Станислав свяжется по рации с Дедом, он на НП, – я взял шлемофон и прислонил к горлу и уху. – Дед… Дед. Как дела? Приём.

– Справа ещё постреливают. Строгов последних на дороге и в поле добивает. Потери есть, но какие толком не знаю.

– Ясно. Будут новости, звони.

– Не понял.

– Сообщишь, если что. Я возле танка у

Спрыгнув с брони, я направился к окопам. Мокрый камуфляж прилип к телу. Вокруг сидели или медленно бродили измученные боем запылённые, окровавленные и прокопчённые бойцы, среди которых я едва угадал взводного Ситникова.

– Андрей, что тут у вас произошло?

– Танки атаковали внезапно во время бомбёжки,– начал он мрачно и озабоченно. – Три коробки рванули на минах, остальные прорвались. Расчёты новых сорокапяток неопытные, всего по паре раз и успели пальнуть. Пару танков подбили, и их смяли. Немцы попёрли, как одержимые, а у нас только ДШК, да бесполезные миномёты. Сашка молотил как из шланга, но что танку пулемёт, даже крупнокалиберный. Одной «тройке» он гуски посбивал, а тут и «четвёрки» расползлись. Мы за гранаты. Ещё два подорвали, а они всё равно прут и прут. Сашкину машину таранили первой. Грузовик опрокинулся, и Сашку раздавили на месте. Он и сейчас там лежит…

Толи свалившееся горе, толи уходящая ярость, толи едкий дым вбили отчаянный крик в горло, и я пошатнулся, как от удара кулаком. Живот сжала тошнота, накатила противная слабость. Сашка… лежит… там… раздавленный… немецким… танком… Сашки больше нет. Эта мысль громко стучалась в сознание, но оно словно приморозилось, воспринимая реальность отстранённо и равнодушно. И только в ушах где-то далеко внутри тихо звучал сашкин голос: «…В тоске и тревоге не стой на пороге, я вернусь, когда растает снег…».

– Я на НП. Танк остаётся здесь. Сейчас подтянут две трёхдюймовки. Андрей, укрепи позиции, поправь окопы, собери оружие и боеприпасы. Ещё ничего не кончилось.

– Василий Захарович, Сашка погиб.

– Я слышал, Андрей. Я всё слышал.

Эта подлюка судьба видимо для профилактики самоуверенности время от времени принялась отвешивать мне очень больные оплеухи, да не просто так, а как непомерную плату. На этот раз пришлось заплатить жизнями двух близких мне людей. Я готов был выть от своего промаха, но жизнь не терпит сослагательных ситуаций, и не позволяет ничего вернуть.

Земля закачалась и начала уходить из-под ног. Хорошо, что этого никто не увидел. Чтобы не свалиться, я с трудом забрался в кабину последнего сохранившегося здесь грузовика, прикрыл глаза и склонил потяжелевшую голову на руль, часто глотая, не в силах избавиться от противного привкуса железа во рту. Когда меня немного отпустило, я нажал на стартёр, и уже хотел тронуться с места, но тут дверца распахнулась, в кабину забрался Баля, уселся рядом, крепко вцепился в сиденье и упрямо уставился вперёд. Я кивнул головой и порулил в сторону НП.

Выбравшись из машины во дворе кирпичного дома, я уже полностью пришёл в себя и услышал громкую канонаду с юга и запада со стороны Молодечно. Пошли в атаку наши дивизии.

Я поднялся на чердак и сразу к Арсентьеву:

– Общую связь… Внимание всем. Здесь командир. Наши дивизии начали наступление. Всем быть предельно внимательными. Вырываясь из окружения, гансы могут попытаться ещё раз надавить здесь. Обеспечим им горячую встречу из всех стволов. Держитесь, немного осталось потерпеть.

Часы показывали четыре вечера. Семь часов боя и смерть друзей меня буквально опустошили. Я отдал трубку связисту и устало присел на пыльный рваный диван, стоящий на чердаке среди кучи разного хлама. Со стороны рубежа донеслись отдельные выстрелы, а мне почему-то было всё равно. Я прикрыл глаза и на минуту забылся. Минута длилась час.

Меня растолкал Дед:

– Василь Захарыч, просыпайся, вставай. Тут твоё решение надобно.

– Что случилось, Иваныч? – пробормотал я хрипло.

– Спустись вниз, да, глянь.