Стороны медали

Он перевёл взгляд на окно – туда, где небо окрашивалось закатным огнём. Парень несколько минут смотрел на это завороженно. Где-то в его сознании даже появилась мысль, что он никогда не обращал на это особого внимание, но она быстро потонула в потоке сознания.

Возле кресла стоял наполовину пустой стакан. Парень опустил обессилившую руку, кое-как поднял его и выпил мутные остатки.

– Если… нет, иначе – никогда… – пробормотал он сам себе, а затем попытался встать.

С первого раза у него это не вышло, потому что у него было совсем мало сил. Он ел в последний раз несколько дней назад – у него просто ничего не оставалось, что можно было бы съесть. А выйти на улицу он боялся.

В течение минуты он боролся со своей слабостью и, в итоге, смог встать. Парень стоял, облокотившись о кресло, и тяжело дышал.

– Надо… надо! – у него не было сил кричать, поэтому это всё было больше похоже на шептание.

С балкона было слышно хлопанье незакрытого окна, которое билось от ветра. Парень уже не обращал даже на это внимание.

Парень кое-как дошёл до конца комнаты, придерживаясь за стену, потом на кухню, подошёл к холодильнику. Оттуда очень сильно несло резким тухлым запахом. Парень открыл холодильник, рассеянным взглядом быстро осмотрел, и закрыл его. Он встал рядом, опёршись о столешницу, и перевёл дыхание.

– Совсем один… – горько проговорил он и попытался ударить кулаком о столешницу, но получилось лишь слегка хлопнуть.

Затем парень выдохнул, взял табуретку с кухни и медленно пошёл в комнату. Он подошёл к середине комнаты, даже не осматриваясь, поставил табуретку и упёрся на неё. Простояв так несколько минут, он собрался и залез наверх, схватившись за верёвку. У него не было ни ожиданий, ни сожалений. Ему хотелось одного, и он упорно откладывал это до самого конца – теперь было некуда тянуть, иначе ему просто не хватит сил встать в следующий раз.

Парень просунул голову в заранее сделанную петлю, выдохнул, вдохнул, затем ещё раз выдохнул, и толкнул табуретку. От резкого натяжения и веса чуть задрожал навесной потолок, крюк, казалось, чуть провис, но выдержал. Его тело ещё вяло сопротивлялось – насколько позволяли силы – но через минуту всё было кончено.

За окном багровело закатное небо, с кухни доносились хлопки окна, но больше некому было это воспринимать. Сигналы остались без приёмника, и об их существовании вряд ли теперь можно было утверждать.